"Лу Синь. Былое, Записки сумасшедшего (Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

пощечину, вэйчжуанцы почувствовали к нему особое уважение. Сам А-кью
объяснял это тем, что он стал как бы отцом почтенного Чжао. На самом деле
причина была иная. В Вэйчжуане никогда не считалось событием, если А-седьмой
колотил А-восьмого или Ли-четвертый бил Чжана-третьего, и только когда дело
касалось таких именитых особ, как почтенный Чжао, о драке говорила вся
деревня. Тогда благодаря известности бившего и побитый приобщался к славе.
Вряд ли нужно говорить, что виноват был А-кыо. Почему? Да просто
потому, что почтенный Чжао не мог быть ни в чем виноват. Почему же тогда все
стали выказывать А-кью особое уважение? Объяснить это трудно. Может быть,
потому, что он заявил о своей принадлежности к фамилии Чжао. Хотя за это его
и побили, у всех, однако, осталось сомнение: а вдруг в его словах есть доля
правды? Лучше уж, на всякий случай, оказывать ему некоторое почтение. А
может быть, с А-кью случилось то же, что с жертвенной коровой в храме
Конфуция:[32] после того как священномудрый прикоснулся к ней своими
обеденными палочками, никто из конфуцианцев не смеет больше дотрагиваться до
нее, хотя она ничем не отличается от простых свиней и баранов.
После того как почтенный Чжао дал ему пощечину, А-кью наслаждался своей
победой много лет.
И наступил такой год, когда в ясный весенний день А-кью, совершенно
пьяный, шел по улице и на солнечной стороне около степы увидел Бородатого
Вана. Тот сидел, обнаженный по пояс, и ловил вшей. В ту же минуту и А-кью
почувствовал зуд во всем теле. Ван был плешив и бородат, и все называли его
"Плешивый и Бородатый Ван". А-кью, как известно, не произносил слова
"плешивый" и в то же время глубоко презирал Бородатого Вана. С точки зрения
А-кью, плешь Вана не вызывала никакого удивления, а вот его большая борода -
это вещь невероятная, поразительная и совершенно нетерпимая для
человеческого глаза. А-кью сел рядом с Ваном. Будь это какой-нибудь другой
бездельник, А-кью не решился бы так свободно подсесть к нему. Но Бородатый
Ван!.. Чего тут опасаться? В сущности, то, что А-кыо присел рядом, только
делало Вану честь.
А-кью тоже сиял свою рваную куртку в принялся осматривать ее, но потому
ли, что она была свежевыстиранная, пли потому, что А-кью был невнимателен,
он выловил всего три-четыре вши, а Бородатый Ван так и хватал одну за
другой.
Сначала А-кью почувствовал разочарованно, а потом рассердился. У Вала,
с его нетерпимой для человеческого глаза бородой, так много вшей, а у него
так мало! Что за неприличное положение! Ему очень хотелось найти несколько
больших, но нашлась только одна, и то среднего размера. Он со злостью
раздавил ее - раздался треск, но не такой громкий, как у Бородатого Вана.
Вся плешь А-кью покраснела, он швырнул куртку на землю, сплюнул и
сказал:
- Волосатый червяк!
- Плешивая собака! Кого это ты ругаешь? - презрительно взглянув на
него, отозвался Ван.
Хотя в последнее время вэйчжуанцы относились к А-кью довольно
почтительно (поэтому он и преисполнился высокомерия), все же он побаивался
постоянно нападавших на него бездельников. Но на этот раз он стал необычайно
храбрым. Что еще смеет болтать эта заросшая волосами тварь?
- Кто откликается - того и ругаю! - он встал, подбоченясь.
- У тебя что, кости чешутся? - спросил Бородатый Ван, тоже вставая и