"Масахико Симада. Красивые души ("Канон, звучащий вечно" #2)" - читать интересную книгу автора

в старческом слабоумии вспомнила о любви, которую подавляла в себе более
пятидесяти лет. В ее сознании не существовало третьего внука, и образ
давнего возлюбленного сливался с Каору, стоящим перед ней. Вот и у мамы
перед глазами неожиданно возникло лицо Каору, когда она предавалась любовным
забавам с фотографом.
В семье Токива любовь никогда не знала свободы. Для женщин Токива
любовь была нарушением запретов, да и только. Но почему-то именно Каору
заставлял их забыть о запретах. Сам же он был верен любви к Фудзико, которая
находилась на противоположном берегу Тихого океана, и еще он любил мать,
навеки оставшуюся на "том берегу". Должно быть, его любовь была так сильна,
что передавалась женщинам Токива, которым и знать не полагалось, что такое
любовь.


3


3.1

Шанс вернуться в Нью-Йорк был потерян. Столько сил потрачено, чтобы
наладить отношения с Фудзико, и вот опять все увяло. Их связь не успела
окрепнуть, и, находясь вдали друг от друга, они не могли чувствовать сердцем
одним на двоих.
Каору и в Токио продолжал бездельничать и разлагаться. По-прежнему
дружил с Киси Ханадой - теперь борцом сумо Кумоториямой, занявшим четвертую
ступень в табеле о рангах большого сумо, и с Ино, поступившим на юрфак
Университета Т., откуда, если ничто не помешает, ведет прямая дорога к
бюрократической карьере. Дважды в неделю друзья собирались поразвлечься,
мотались по излюбленным клубам Сигэру и Мамору на Гиндзе, напивались до
беспамятства и, случалось, продирали глаза, лежа вповалку в каморке
Кумоториямы.
В клубах Гиндзы Каору садился за фортепиано, как некогда его родной
отец Куродо, и, не обращая никакого внимания на удивленные взгляды
посетителей и клубных девочек, бодро играл концерт Бетховена "Император",
начало фортепианного концерта Чайковского или нагонял на усталых клиентов
сон медленным, усыпляющим ритмом "Хорошо темперированного клавира" Баха.
Владелица одного клуба, известного своими давними традициями, помнила
долговязого композитора, которого как-то привел Сигэру.
- Это было лет пятнадцать - шестнадцать назад, - прищурившись,
вспоминала мадам. - Стоило ему заиграть, как клиенты прекращали разговор и
начинали прислушиваться. Никто не знал, что за произведения он исполняет. Он
импровизировал по настроению и никогда не повторялся. Но в каждой вещи было
что-то забавное, кто-нибудь из клиентов начинал смеяться, и смех
распространялся от столика к столику. Во время игры он выбирал в качестве
мишени одного из посетителей. Вскоре какая-нибудь сообразительная хостесс
начинала догадываться: ну конечно, пианист подшучивает над этим потным,
жирным директором компании.
Каору поинтересовался у мадам:
- Может, этого композитора звали Куродо Нодой?
- Именно так, - ответила она.