"Александр Синегуб. Защита Зимнего Дворца " - читать интересную книгу автора

главное, что он правильно подчеркнул последние распоряжения Начальника
Школы, - я задал вопрос о том, почему он, а не дежурный офицер принимал
телеграмму из Главного Штаба.
Ответ был, к сожалению, самый неожиданный и лишний раз обрисовывающий и
нравы офицерства Школы, и то падение не только военной дисциплины, но просто
даже честного порядочного отношения, если не к долгу и обязанностям, то к
оплате труда, просто к двадцатому числу. Дежурный офицер, поручик Б-ов, из
прапорщиков запаса мирного времени, оказалось, ушел спать к себе на
квартиру.
"Но почему же вы, Телюкин, не позвонили сперва мне, не послали за мной?
Ведь я вас и всех писарей столько раз просил обо всем экстренном и внезапном
немедленно уведомлять меня. Особенно вас," - попрекнул я своего друга.
Телюкин затоптался и, не выдерживая моего настойчивого вопросительного
взгляда, зачесал свой несоразмерно длинный нос. "Почему?.. Забыли, да?.."
"Никак нет, я сперва хотел это сделать, но потом решил, что раз телеграмма
из Главного Штаба, да и курьер передавал, что она особой важности, вам все
равно придется звонить к Начальнику Школы, и дежурный юнкер советывали прямо
позвонить к Начальнику, а к тому же они говорили, что вчера вы всю ночь
провели в канцелярии и что и сегодня около двух часов ночи заходили в
Школу." "Ну ладно, ладно, идите и пошлите горниста за дежурным офицером, да
еще Панову прикажите составить список юнкерам, ушедшим в связь, и позвоните
в 1-ую роту, чтобы сейчас прислали дневник нарядов." И только Телюкин вышел,
я снова впился в телеграмму. "Начинается", - заработала мысль. А ведь на
улицах было тихо и движение было обычное. Вспомнил я Кирочную и Литейный
проспект, на которых по обыкновению последних дней прошелся перед службой,
чтоб взглянуть на Неву и на Выборгскую сторону. "Однако много думать не
приходится", - заключил я свои размышления, вставая из-за стола, чтобы пойти
в кабинет Начальника Школы и посмотреть на блок-нот, в который он, в моменты
моего отсутствия, вносил те распоряжения, которые должны были идти через
меня. Но не успел я подойти к двери в корридор, как она отворилась, и передо
мной появился юнкер II-ой роты Исаак Гольдман, с винтовкой в руках и
патронной сумкой на плечо. По возбужденным глазам, молодцеватой выправке и
учащенному дыханию я сразу догадался, что это один из юнкеров связи,
явившийся, очевидно, с новостями, должными сыграть какую-то роль.
"Здравствуйте, юнкер! закройте дверь. Откуда? С чем?" "Из Главного Штаба с
запиской о немедленной готовности Школы к выступлению... В Штабе паника...
Никто ничего не делает... Подобные же распоряжения посланы в другие Школы и
части".
"Петропавловка на нашей стороне. Там говорили, что у Финляндского
вокзала сосредоточилась тяжелая артиллерия, перешедшая на сторону ленинцев.
Но это ничего. Пехота и казаки объявили нейтралитет, но и это ничего. Если
придут войска из Гатчины, Царского Села, то положение будет восстановлено
быстро и без нас; но если они запоздают, то нам придется идти арестовывать
Ленина, образовавшего какое-то новое правительство из коммунистов", -
докладывал юнкер слышанное им в Главном Штабе, пока я вскрывал и читал
принесенное им приказание. "Прекрасно, можете идти", - отпустил я юнкера.
"Вы ели уже сегодня?" - справился я. "Никак нет, нас в четвертом часу
отправили в связь. И товарищи просили, чтобы им прислали или смену, или
пищу". "Хорошо, идите в роту и передайте фельдфебелю, чтобы он послал смену,
вы же оставайтесь в Школе". "Телюкин! - позвал я снова писаря. - Где же