"Элисон Синклер. Вереница " - читать интересную книгу автора

чтобы его приняли за неглубокую ямку, если кто-нибудь случайно на него
наткнется. Потом, когда я сама стану больше, я могу сделать побольше и его.
Поскольку материал стен напоминает скорее аргиллит, а не камень, завалов
можно не бояться. Мне так не терпится поскорее закончить туннель! После
того как Стивен ушел, я осталась одна-одинешенька, и мне ужасно грустно...
Дело не в том, что я втюрилась в него. (Хотя у меня бывают очень странные
сексуальные фантазии. По-видимому, гормоны играют, вопрос о партнере им без
разницы.) Забавно, я никогда в жизни не зацикливалась так на своем теле.
Все, что с ним происходит, затрагивает и меня, и ребенка. И это
единственное, что сейчас важно. Все, что находится вне моего тела, либо не
имеет значения, либо представляет угрозу. Беременность - ужасно эгоистичное
состояние. Даже желание видеть Стивена и других людей вызвано тем, что мне
необходимо их поклонение. Я чувствую, что имею на это право. Рассудок
говорит мне, что это безумие, никто не собирается мне поклоняться...
Ладно, я не буду больше об этом писать, а то вы подумаете, что я
совсем сдвинулась, тронулась и рехнулась.


16. Софи

Пологий склон у подножия горного массива образовывал естественную
сценическую площадку, окруженную естественным же амфитеатром. Доминик, стоя
в центре площадки, крикнул, поднеся рупором ко рту ладони:
- Подойдите поближе! У нас нет микрофонов!
Но у них не было также транспорта, музыки и ветра, так что его голос
был слышен на удивление хорошо. Чуть подтянулись вперед только те, кто был
совсем далеко, поскольку им надоело переспрашивать "Что он сказал?" и
"Погромче можно?".
Было утро седьмого дня, и атмосфера в пещере царила оптимистическая.
Люди были сыты, жили в тепле и хотели поразвлечься. Софи с гораздо большим
удовольствием поработала бы в своей так называемой лаборатории, где она
исследовала различные патологии, но Доминик не без ехидства напомнил ей,
что она сама посоветовала им принять конституцию, и поэтому ей не помешает
по крайней мере понаблюдать за процессом.
У стоявшего на сцене Арпада тоже был такой вид, словно он предпочел бы
оказаться где-нибудь в другом месте. Он сгорбился, записывая что-то
карандашом на своем единственном листке бумаги, который уже посерел от
того, что Арпад постоянно что-то писал на нем, а затем стирал. Насколько
Софи могла судить, тот же самый листок был у него семь дней назад. Бедолага
писал, бормоча себе что-то под нос. Софи смотрела на его резкие черты почти
с симпатией. Он верил в порядок. Она тоже. Именно поэтому она в конце
концов помирилась с ним, Домиником и комитетом. Поэтому - а еще потому, что
ей обещали дать время для ее исследований, какими бы непонятными они им ни
казались. Хотя Софи должна была признать - по крайней мере про себя, если
не вслух, - что сама не понимала, какие результаты могут дать ее
исследования в столь примитивных условиях.
Рядом с Домиником стояла миниатюрная женщина в синем костюме, с такой
гордой осанкой, что Софи не сразу признала в ней вдову человека, умершего в
самый первый день. Софи думала, ей лет шестьдесят, но теперь она выглядела
на десять лет моложе. Волосы гладко зачесаны, в мочках сверкают крохотные