"Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора (Михайлов Максим)

Операция «Месть». Номер второй

Грома найти оказалось неожиданно легко. Он ни от кого не скрывался, хотя по информации коллег очаровательной Марины по уши увяз в теневом криминальном мире. Адрес, благодаря фээсбэшнице, Севастьянов помнил наизусть. Огромная сталинка с четырехметровыми потолками почти на самом Крещатике. Ну еще бы, сильные мира сего не привыкли стеснять себя и обитать в отдаленных от центра спальных районах. Вот только попасть в дом с первого раза не вышло. Да, это тебе не преодолеть стандартную дверь с кодовым звонком в подъезде бедолаги Маркухина. Дом, в котором изволил проживать бывший офицер Советской Армии, а ныне не то бандит, не то удачливый бизнесмен Громов охранялся почище иного стратегического объекта. Пользуясь тем, что выходил он своими подъездами в тихий почти непроезжий переулок, состоятельные жильцы устроили вокруг своего гнездышка самый настоящий охраняемый периметр с КПП и рослыми, плечистыми камуфляжными мальчиками из частной охранной фирмы в качестве контролеров. Попасть внутрь проскользнув мимо бдительных стражей при ближайшем рассмотрении оказалось неразрешимой задачей. Севастьянов лишь на пару минут приостановился, двигаясь по другой стороне переулка, бросил изучающий взгляд на пластиковые стеклопакеты за которыми и должно было располагаться по его прикидкам жилище бывшего подчиненного, а от раскрашенной желто-синими полосами будки КПП уже отвалил горилообразный здоровяк раскачивающейся шарнирной походкой направившийся в его сторону.

— Проходим, гражданин, проходим… Нечего тут глазеть… Запретная зона… — прогудел он явно механически заученный текст.

Севастьянов мельком глянул в пустые глаза охранника пытаясь зацепиться хоть за малейший проблеск интеллекта, хоть за обрывочек мысли, возможно завязать разговор, может быть даже прозондировать почву насчет денежной компенсации за проход через периметр. Глянул и тут же отвернулся, нет, с этим говорить бесполезно. В глазах серая пелена затверженных наизусть служебных инструкций и больше ничего. Пустота девственно чистого космоса… Пожав плечами Севастьянов двинулся дальше, ощущая спиной неприятно-пристальный взгляд целящийся ему точно между лопаток. После мельком сведенного знакомства со стражем вожделенного прохода, приходилось признать, что если он не собирается брать элитную сталинку штурмом, то вариант с взятием Грома на дому следует отбросить как заведомо бесперспективный. Что ж, никто и не обещал, что будет легко… Вовсе не обязательно ему должно было повезти на первом же пришедшем в голову, что называется лобовом способе решения проблемы. Надо было просто еще раз все просчитать, все взвесить и обдумать, и тогда наверняка найдется уязвимое место Валерки Громова, офицера, бандита и убийцы, а теперь еще наемника и предателя. Найдется, иначе просто не может быть… Если есть бог на небе, то у Севастьянова будет возможность заплатить долг, просто не может быть иначе… Если бог есть… Ну а если его нет, то точно есть дьявол, а значит, поможет он. А уж в том, что дьявол существует Севастьянов после происшедшего в квартире Маркухина не сомневался…

Анастасия Валерьевна Гришко готовила кофе, пристально вглядывалась в темную глубину медной турки где дышала, готовясь забурлить густая темно-коричневая масса. Синие струи ручного газового пламени нежно облизывали украшенные хитрым орнаментом металлические бока турки. Яркие солнечные лучи преломлялись о пластик приоткрытых жалюзи и плясали по кухне веселыми зайчиками. Анастасия Валерьевна еще не совсем проснувшаяся, расслабленная и вялая лениво потягивалась то и дело отвлекаясь от процесса, но тут же вновь настороженно косясь на булькающую пока еще редкими пузырями жижу. Тут очень важно не упустить момент, не перекипятить, не то кофе окажется непоправимо испорчен, а именно сегодня Анастасия Валерьевна просто не могла позволить себе подобной ошибки.

Впрочем, Анастасией Валерьевной она сейчас вовсе не выглядела. Максимум Анастасия, да и то не слишком вязалось. Просто Настя, так гораздо вернее. По имени отчеству ее невольно называли даже близко знакомые люди, но это бывало вечерами, когда холодная и неприступная светская львица, непременный завсегдатай всех гламурных мероприятий и тусовок, показов мод и прочих презентаций блистала тщательно наведенной и отрепетированной красотой супермодели. Сейчас же только проснувшаяся, еще пахнущая сонным теплом, без косметики и модных нарядов, девушка имела совершенно простецкий, домашний вид. Даже шелковое расшитое золотыми драконами кимоно бешено дорогое и немыслимо неудобное, не могло изменить этого впечатления. Настя, кстати терпеть не могла холодную и скользкую шелковую ткань, не могла, но терпела, положение обязывало. В принципе вся ее жизнь была последовательным набором различных жертв моде, принятым в обществе стандартам и складывающимся тенденциям отечественного и зарубежного гламаура. Да взять хотя бы кофе! Настя его буквально ненавидела, всегда предпочитала горькому дегтярно-черному напитку хороший английский чай, крепко заваренный с добавлением разных ароматных трав. Но куда там! Попробуй только принеси мужчине, делившему с ней этой ночью постель, вместо микроскопической фарфоровой чашечки с элитным напитком, кружку горячего чая! Разговоров потом будет на целый месяц, все подружки — такие же дамы полусвета, с удовольствием станут за спиной перемывать косточки, рассказывая каждому встречному и поперечному об ее неизящных манерах и плебейских вкусах. Ну вот не нравится ей кофе, не нравится и все! Она и вообще бы его не пила! Разве что иногда самую капельку обычного растворимого… Но что ты! Это еще больший моветон, чем простонародный чай! Об этом и думать не смей, потеряешь репутацию светской дамы окончательно и бесповоротно!

И так во всем, в любой мелочи. Жестко установленные стандарты для элиты общества потребления. Питаться в соответствующих твоему статусу ресторанах, носить одежду принятых в твоем кругу брендов, ездить на определенного типа машинах… Клонированная жизнь одинаковых во всем кроме цвета глаз и волос овечек Долли, высшего света! Господи, как же надоело-то все! Ведь живут же люди, совсем об этом не думая, искренне и радостно живут, не связанные никакими рамками и запретами, могут позволить себе все что угодно. Даже гамбургер, съеденный в вульгарном Макдоналдсе и то не бросит на них ни малейшей тени. Да никто об этом и не узнает, за такими людьми не увязываются алчные толпы журналистов и фотографов-папараци в надежде на очередной скандал. Счастливые маленькие люди, живущие не осознавая своего счастья.

— Но-но, подруга! — в слух одернула сама себя Настя. — Не ты ли лезла из кожи вон только бы вырваться именно из толпы этих маленьких людей? Не ты ли шла по головам и зубами выгрызала себе место под солнцем. Именно то место, которое занимаешь сейчас. Так радуйся! Все сбылось! Чего тебе еще?

— Ты что-то сказала, зайка? — мужской голос из спальни заставил ее невольно вздрогнуть.

Да, совсем нервишки ни к черту, мало того, что сама с собой разговариваешь, так еще и позволяешь это слышать другим. Взять себя в руки, точнее натянуть на лицо правильную маску, получилось легко, как-никак операция каждодневная, привычная.

— Доброе утро, мой котик. Сейчас я принесу тебе кофе с корицей, все как ты любишь, — промурлыкала она, нетерпеливо помешивая в турке никак не желающий закипать напиток специальной стеклянной палочкой.

В ответ из спальни донеслось низкое ворчание, чем-то напоминающее мурлыканье сытого и довольного тигра. Куда уж там до такого тембра милому домашнему котику. "Да, точно, вот на кого он похож! — пришла в голову девушки мысль. — Конечно же, вылитый тигр! Такие вот невольные ассоциации!" Давным-давно еще маленькой девочкой Настя была с родителями в зоопарке и именно там ее впервые поразил этот зверь. Все остальные обитатели клеток были обычные пришибленные и неопрятные звери униженно клянчащие у пришедшей поглазеть на них толпы привычные подачки. Даже царь зверей — лев с давно свалявшейся и непоправимо перепачканной чем-то гривой был похож скорее на большую побитую собаку грустно глядящую на мир сквозь толстые железные прутья. И только в одной клетке посетителей встречал холодно-вызывающий взгляд желтых кошачьих глаз, сразу было понятно, что ее пятнистый обитатель вовсе не смирился со своей участью и только ждет момента, чтобы вырваться на свободу и разорвать потешающихся над ним безволосых обезьян в клочья. "Ну-ну, — казалось, говорил его взгляд. — Смейтесь, торжествуйте… Пока… Когда-нибудь придет и мое время!" Настя очень долго стояла тогда возле гордого зверя, смотрела ему в глаза, ожидая когда он опустит голову, отвернется… так было написано в книжке про Маугли, ни один зверь не может выдержать пристального человеческого взгляда. Тигр тоже заметил замершую у решетки девочку и даже ухмыльнулся ей, показав на миг крупные желтые клыки. Настя проиграла тот поединок, мама потянула застывшую вдруг на месте дочь дальше, к другим клеткам, а тигр провожал ее все так же победно ухмыляясь, он, видно, не читал Киплинга и не знал, что не может смотреть в глаза человеку. Еще долго потом маленькой Насте снились ночами кошачьи глаза с явственно видимым в них торжеством, беспощадные и жестокие, непокорные…

Вспомнилась эта детская история Анастасии Валерьевне совсем не случайно. Уж больно похож был запомнившийся в детства тигриный взгляд, на привычное выражение глаз мужчины с которым она провела эту ночь. Если уж быть совсем честной, то Настя побаивалась этого человека. Старалась даже себе не признаваться в этом, но в глубине души понимала, что боится. При том боится не только и не столько шедшей за ним по пятам скандальной славы. Были среди ее знакомых и крутые бизнесмены, и известные политики, и бандиты, и милицейские генералы с полковниками, что от бандитов отличались лишь самую чуть. И у каждого за спиной были и репутация, и деньги, и сила, и то эфемерное понятие что в современном обществе принято именовать крутизной… Но вот такого как в этом человеке она не ощущала ни в ком. Он весь был похож на тугую, сжатую до самого предела пружину, того и гляди готовую распрямиться, сметая все и всех на своем пути. Рассказывали, что в прошлом он был офицером и даже участвовал в какой-то войне. Настя верила. У него был взгляд убийцы — холодный и ироничный, и вместе с тем словно оценивающий, будто бы взвешивающий мысленно всякого стоящего перед ним. Взвешивающий, как возможного противника, с точки зрения воткнутого под лопатку ножа, или пущенной в голову пули. Настя понимала, чувствовала безошибочным женским инстинктом злую и жестокую силу, несокрушимую волю, знала, что в отличие от остальных лишь изображающих мужественность, качающих на публику понты, этот настоящий. Приведется такой случай, и он, не задумываясь, пустит в ход пистолет или нож, сам, не обращаясь к помощи наемных киллеров.

Жутковатый, короче, был тип. Жутковатый и странный. Чего стоила хотя бы его знаменитая татуировка на мощном мускулистом плече — вздымающая угрожающе над головой меч скульптура Родины-матери с Мамаева кургана и надпись готическими буквами по кругу "Абсолютная Родина". Не в почете сейчас на незалежней Украине были подобные тату, слишком уж сильно выбивались они из концепции всеобщей тяги местного истеблишмента к общеевропейской интеграции и обретению нового дома под сенью НАТО и ОБСЕ. Нежелательными намеками воспринимались подобные художества, а порой не просто нежелательными, а и вовсе даже опасными для любителя нательной живописи. Любой здравомыслящий человек подобную наколку давно бы уже свел, как повыводили бывшие зэки перстни тюремной иерархии с пальцев, благо современный уровень развития косметологии подобное вполне позволял. А этот и не подумал, наоборот выпячивал свою «Родину» при первой возможности, будто специально нарывался, на рожон пер… Впрочем как раз в этом он весь, неукротимый, нетерпящий ни малейшего давления со стороны кого бы то ни было, принципиально неподстраивающийся ни под кого ни при каких обстоятельствах. И при этом достаточно сильный, волевой и решительный для того, чтобы отстоять свою независимость и свои убеждения.

Именно такой человек рядом и нужен был на сегодняшний день Анастасии Валерьевне, нужен как воздух. Именно поэтому он и находился этим утром в ее спальне. Те, кто по наивности успел предположить, что Анастасия Валерьевна могла пустить в свою постель абы кого, руководствуясь такими эфемерными и непрактичными понятиями, как любовь и симпатия, крупно ошиблись. Тут правил бал точнейший математический расчет и чувствам вовсе не было места. По большому счету Настя никогда в своей не такой уж короткой на самом деле и достаточно бурной жизни не позволяла себе влюбляться, не позволяла забывать о том, что она лишь коммерсант, расчетливо продающий молодое ухоженное тело. Продающий, или, в зависимости от обстоятельств, меняющий на различные необходимые услуги. Причем в число необходимых никогда не входили ни любовь, ни верность, ни забота, ни даже просто сексуальное удовлетворение. Анастасия Валерьевна гораздо более ценила прозаические материальные блага, и еще безопасность. Особенно безопасность.

Именно ее и мог предоставить своей подруге человек по прозвищу Гром, расслабленно раскинувшийся сейчас на пуховых подушках в Настиной спальне. Именно благодаря этому он там и находился сегодня и вчера, именно поэтому он будет находиться там завтра, послезавтра и еще столько времени, сколько понадобится. До тех пор, пока посчитавший себя оскорбленным и кинутым дивой украинского полусвета преуспевающий бизнесмен и тайный вор в законе Резван Перцхелава окончательно не успокоится, просчитав все «за» и «против» неизбежной конфронтации с новым любовником Настеньки Гришко. А в том, что Резван считать умеет хорошо, она убедилась не понаслышке. Недаром провела с ним почти целый месяц в качестве официальной герл-френд, как говорят продвинутые американцы. Вообще милый и щедрый Резванчик, что и говорить, устраивал ее гораздо больше, чем слабоуправляемый и своенравный Гром. Но так уж сложились обстоятельства, что с Резванчиком пришлось порвать. Не даром конечно, Анастасия Валерьевна ничего не делала даром. Итогом ее разрыва с темпераментным грузином оказалась некая папка с весьма интересными материалами, кои и были перепроданы уважаемым людям, за кругленькую сумму. Перцхелава, увы, не оценил юмора сыгранной с ним прелестницей Настенькой шутки и вполне серьезно вознамерился нарезать из ее очаровательной спинки ремней. Ох уж эти южане! Совершенно дикий народ! Вот тогда-то Анастасия Валерьевна в очередной раз вспомнила про Грома.

Они были знакомы достаточно давно, и хоть Настя и побаивалась этого звероватого, жесткого человека, но тем не менее ей доставляла огромное удовольствие осознание той странной власти, что она имеет над ним. Это было лучшим доказательством неотразимой силы ее женских чар, потому как похвастаться тем, что имеют хоть какое-то влияние на Грома, могли очень и очень немногие люди. В криминальных и около криминальных кругах его знали как законченного отморозка, пришедшего ниоткуда, не имевшего влиятельных покровителей, связей и заслуг и, несмотря на это сумевшего в буквальном смысле выгрызть себе место под солнцем криминальной столицы незалежней Украины. Собрав вокруг себя банду таких же как сам, отчаянных и не перед чем не привыкших останавливаться парней, он очень быстро приобрел широкую известность в теневом мире. И если обычно такие беспредельщики и сорви-головы погуляв годок, другой во всю широту души благополучно попадали либо на нары, либо на ножи более злых и ловких, то бригада Грома неожиданно для всех сумела прочно укрепиться в отвоеванной нише. Более того, сфера ее влияния неуклонно разрасталась, порой заставляя потесниться даже старую еще коммунистическую мафию и кланы правящих страной олигархов.

Секрет же успеха Грома был предельно прост — бывший вояка олицетворял собой силу, беспощадную и не рассуждающую, не думающую о последствиях своих действий и живущую только по собственным законам, не считаясь ни с какими другими. Если он хотел что-либо получить, он просто шел и требовал это себе, а если хозяин не соглашался с «законным» требованием, то у него тут же не сходя с места, начинались крупные неприятности.

Многие еще помнили историю с сетью заправок «Тартышок», которую ранее контролировали азербайджанские землячества. В один прекрасный день Гром решил, что это слишком жирный кусок для иностранцев и, объехав со своими пацанами в течение нескольких часов все бензоколонки, поставил хозяевам условие — платить отныне ему. Коммерсанты вежливо улыбались в ответ, но расставаться с деньгами и не подумали. На следующий же день неизвестные в камуфляже и закрывающих лица спецназовских масках пальнули из «мухи» в заправочные емкости «Тартышка» на выезде из города по донецкой трассе. Фейерверк был очень впечатляющий, такой, что после него от очередного визита Грома бензиновая дирекция уже не могла просто отмахнуться. Вот тогда и была вызвана азербайджанская крыша. Доблестные сыны Апшерона неприятно удивились сложившемуся положению дел, воевать с какими-то непонятными отморозками в их планы вовсе не входило. Однако никуда не денешься, положение обязывало. Созвонились, забили стрелку, приехали на громадных матово-черных «круизерах», надеясь сразу же подавить волю нищих оппонентов, которые по рассказам перепуганных сотрудников заправок ездили на плебейских «жигулях». Дальше события должны были развиваться по всегдашнему сценарию с распальцовками, угрожающими воплями, сверканием глаз и кинжалов. Вот только не вышло, не стал Гром с ними разговоры говорить. Едва внушительная колонна «круизеров» вползла на выбранный для стрелки пустырь, ее в лучших армейских традициях сожгли теми же самыми «мухами», щедро причесали автоматным огнем, а потом хладнокровно добили в упор тех, кто еще оставался жив. Вот и все — была этническая преступная группировка и вдруг всего за несколько минут перестала существовать. И не помогли ни бабки, ни навороченные джипы, ни все остальные понты… Пуля, она пуля и есть, ей без разницы насколько ты крут по жизни…

Надо сказать, что подобный жестко-силовой стиль решения проблем быстро стал фирменным в бригаде Грома. Набрав себе таких же, как сам, выброшенных на обочину жизни вояк, Гром, не стесняясь, заявил всем криминальным авторитетам города, что ему плевать с высокой башни на все их законы, и свой кусок он и его люди иметь от теневого бизнеса будут в любом случае. А если кто против, то можно сразу резервировать себе место в самом престижном кладбищенском квартале. Причем тягаться с ученными Великой Империей убивать профессионалами качки-спортсмены и уличная шпана, составлявшие боевые дружины преступных кланов явно не могли. Не по силам им оказалось такое неравное противостояние. Столкнувшись с подобной беспрецедентной наглостью, подкрепленной вполне осязаемой силой, терялись даже поднаторевшие в разноплановых разборках, но разжиревшие от сытой и спокойной жизни воры в законе вроде Резванчика, не говоря уже о ворах другой марки, тех, кто ни разу в жизни не нюхал параши и не представлял себе, как выглядит изнутри тюремная камера. И те и другие привыкли иметь дело с обычными людьми, которых можно купить, запугать влиятельными друзьями в правительстве и правоохранительных органах, припугнуть с помощью нанятых бойцов, на худой конец устранить, прибегнув к услугам киллера. С Громом привычные схемы мгновенно начинали давать сбой. Ему было от души плевать на деньги и положение оппонентов в обществе, он и самому президенту легко навешал бы подзатыльников при встрече, даже не оглядываясь на охрану. Нанятые для разборок с ним бойцы с завидной регулярностью бесследно исчезали, лишь в редких случаях всплывая в тихих днепровских заводях ниже по течению, или обнаруживаясь в качестве неопознанных трупов в ближайших от города лесопарковых зонах. Киллеры, после нескольких неудачных попыток перестали принимать на него заказы, какие бы деньги им не сулили. В конце концов, даже самые горячие головы признали за Громом право на существование и необходимость с ним считаться. Впрочем, надо отдать ему справедливость, выше головы Валера старался все же не прыгать и особо серьезных дядей без нужды не задевать. Возможно, благодаря этому и был доныне жив и здоров.

Настя вплыла в комнату, ловко балансируя на одной руке изящным подносом с кукольной фарфоровой чашечкой, настоящей китайской, между прочим, уйму денег стоит, если кто понимает. Неповторимый аромат арабики высшего сорта наполнил спальню, заставив худого жилистого мужчину вольно раскинувшегося на роскошной кровати приподняться на локте и с наслаждение втянуть носом воздух.

— Кофе подан, мой повелитель, — девушка расчетливо изогнулась, протягивая мужчине поднос, именно так, чтобы из-под запахнутых пол халата максимально видна была высокая грудь.

Гром неопределенно хмыкнул, принимая из ее рук поднос и невольно покосившись именно туда, куда и предлагала хитрая прелестница. Впрочем, открывшаяся взору соблазнительная картина не слишком-то его взволновала. Так, обычный по-хозяйски оценивающий взгляд, каким обычно смотрят не на живых людей, а на вещи. Удобные, приятные и нужные, но все-таки вещи. Насте это совсем не понравилось, уж чем-чем, а красивой куклой для утех она быть не согласна, видимо придется в ближайшее время показать этому зарвавшемуся супермену его место. Она еще не знала, каким образом это сделает, но была заранее уверена в успехе своего начинания — никому не позволено смотреть на нее, как на покорную домашнюю собачку, и уж меньше всего на роль ее хозяина подходит этот возомнивший о себе мужлан. Ну да ладно, пусть пока потешится. Волею обстоятельств, он сейчас нужнее ей, чем она ему… Но обстоятельства штука чрезвычайно переменчивая, сегодня они складываются так, а завтра, вполне возможно, наоборот.

Гром с едва заметной улыбкой наблюдал за девушкой. Он видел ее насквозь, легко угадывал все ее мысли, даже те, которые она сама считала надежно скрытыми ото всех. Ему нравилось нарочно дразнить ее, доводить до белого каления, заставляя задыхаться от злости и желания отомстить… Для него это была всего лишь увлекательная игра, разнообразящая унылую пустоту повседневной жизни. Гром прекрасно знал, по какой причине всегда чуравшаяся его общества светская львица вдруг в одночасье воспылала к нему нежной страстью. Знал, что Резван Перцхелава спит и видит, как он доберется до своей бывшей любовницы, а заодно и до ее нынешнего защитника. Понимал, что самые страстные ласки перепуганной дивы не стоят опасности, которой он подвергается, наживая себе такого врага, как Перцхелава. И все же он продолжал уже целую неделю сожительствовать с Настей Гришко назло всем грузинским «законникам» вместе взятым. Гром просто по жизни был так устроен, он постоянно пер на "красный свет" и находил в этом некое извращенное удовольствие. Если уж совсем честно, то и сама девушка стала ему особенно необходима лишь после того, как выяснилось, что на нее претендует другой человек, причем достаточно сильный, чтобы с ним потягаться. Да, они познакомились довольно давно, и Гром даже предпринимал робкие попытки ухаживаний, но быстро остыл и совершенно охладел к объекту своих симпатий пару раз натолкнувшись на презрительный и весьма недвусмысленный отказ. В отличие от различных разборок, драк, погонь со стрельбой и прочих мужских забав, на любовном фронте наш герой показал себя отнюдь не столь настойчивым и целеустремленным. Увы, но женщины не могли подарить ему того драйва, который отчаянно скучающему в серой повседневности Грому был просто необходим.

Вот такой странный получался у них теперь союз. Настя была уверена, что это она использует нагоняющего на всех ужас отморозка для прикрытия, а сам отморозок просто терпел ее рядом, надеясь, что горячий Резван даст ему шанс развеяться и вновь хлебнуть боевого адреналина, столь же желанного, как очередная доза для страдающего от ломки наркомана. Бывают, знаете ли, такие наркоманы — адреналиновые…

Вечером Севастьянов сидел на маленькой убогой кухоньке съемной квартиры. Найти жилье в Киеве оказалось куда меньшей проблемой, чем он думал вначале. Имелись тысячи различных вариантов, достаточно было просто купить местную газету и просмотреть объявления. Конечно, гостиничный номер устроил бы его гораздо больше, чем съемная квартира, но устраиваться в гостиницу теперь, после происшедшего с Капелланом однозначно было нельзя. Гостиница это всегда регистрация при оформлении, а значит фиксация в контролируемых всеми кому не лень базах данных. А что облапошенным фээсбэшникам будет не лень вплотную заняться поисками сыгравшего с ними такую шутку армейского подполковника Севастьянов ни минуты не сомневался. Хорошо хоть, что все события происходят за рубежом, причем в стране несмотря на наличие братского с русскими народа относящейся к России на официальном уровне более чем прохладно. Это свяжет руки всесильным спецслужбам, ну да на бога надейся, а сам не плошай. То, что фээсбэшники здесь такие же гости, как и он сам, еще не повод для беспечности. Поэтому только съемное жилье, причем из разряда того, что сдается посуточно, а то и почасово, специально для краткосрочно прибывших в столицу командировочных, да решивших вильнуть на сторону от законных половин осупруженных товарищей обоих полов. В таких местах, благодаря вечной текучке не слишком комфортно, зато нет привычки тщательно проверять документы и запоминать в лицо постояльцев. Самое то, для желающего затеряться в чужом городе туриста.

Квартира нашлась неожиданно легко, и даже оказалась весьма приличной с минимальным набором всего самого необходимого в придачу к метрам жилой площади. В ней и коротал ночные часы Севастьянов, раскачиваясь на колченогом табурете, перед грязным, изрезанным ножом кухонным столом. "Коротал ночные часы" здесь не случайная метафора, со дня визита к Маркухину (он даже в уме не позволял себе произнести слово — убийство) Севастьянов спал урывками не больше десятка этих самых часов. И то не спал, а дремал поминутно вздрагивая и просыпаясь где-нибудь на сиденье колесящего по городу троллейбуса, или в вагоне метро, сваленный с ног непомерной усталостью. Ночью же сон бежал от него, точнее он сам не решался сомкнуть глаз, зная, что тут же перенесется в ту самую ванную комнату, заляпанную подсыхающей кровью, где из зеркала злорадно скалится Мститель. Теперь он и к зеркалам относился с изрядной опаской. Все казалось ему, что стоит пристальнее вглядеться в прозрачную амальгаму, как с ее поверхности вновь глянет он, чужой и страшный, живущий где-то внутри его самого, в невозможном и непонятном зазеркалье. Даже элементарное бритье в последнее время превратилось в немалый подвиг, требующий мобилизации всех душевных сил.

Севастьянов явственно ощущал, что сходит с ума. Голова была постоянно больной и тяжелой, перед глазами то и дело плыли радужные круги горячечного бреда. Но Севастьянов не сдавался, то и дело глотая из железной кружки, найденной здесь же в буфете остывший дегтярно-черный кофе. В первую ночь он думал, что лучше, чем кофе поможет алкоголь… Но с тех пор уже не был так наивен. Припадок самой натуральной истерики, осложненный вполне явственными галлюцинациями, вызванными непомерной дозой водки, проглоченной практически без закуски, научил его многому. Больше он не пытался прибегать к традиционным формам преодоления стрессов. Нет уж, увольте, чаек, только чаек, как говаривал, бывало вождь мировой революции. Точнее кофе. Крепкий черный кофе без сахара, пусть ненадолго, но прочищающий мозг, возвращающий способность связно мыслить.

А способность здраво рассуждать нужна была ему сейчас как никогда. Что ни говори, а задуманная операция самым натуральным образом зашла в тупик. Достать Громова не получалось. Почему-то находясь за тысячу километров от промозглого осеннего Киева, Севастьянов думал, что все образуется само собой, намеченные жертвы будут покорно ждать своей судьбы, и главная сложность состоит в том, чтобы суметь достать и незаметно провезти через границу оружие. В принципе эпизод с Маркухиным наглядно продемонстрировал его кажущуюся правоту. Но уже со следующим предателем схема дала сбой. Просто заявиться на квартиру Грома оказалось нереальной задачей. Можно конечно созвониться с ним по любезно предоставленному фээсбэшниками мобильному телефону, договориться о встрече… Вот только в этом случае будет начисто утрачен единственный на данный момент козырь в рукаве, то маленькое преимущество, которым он пока обладает — внезапность. Да и то сказать, очень большой вопрос, обладает ли… Кто знает в каких отношениях был Гром с покойным Маркухиным? В курсе он уже его трагической гибели, и если нет, то как скоро узнает о случившемся? Судя по тому что всего несколько месяцев назад эти двое вместе были на войне, логично предположить, что и после выполнения боевых задач они продолжали поддерживать тесную связь… Связь… Вот именно… Сможет ли Гром с ходу связать появление на горизонте бывшего однополчанина с гибелью другого сослуживца? Вопросы, вопросы…

Еще один глоток из кружки растекся вязкой горечью по горлу. Черт, почему не догадался купить себе пачку рафинада? Ближайший продовольственный магазин располагался меньше чем в квартале и даже был виден в окно, но выходить из дома ради такой мелочи не хотелось. Придется теперь давиться несладким кофе… Нет, с Громом все должно быть максимально просчитано, это не безобидный Маркухин, этот зверь не напрягаясь порвет любого покусившегося на его жизнь. И раньше таким был, и теперь, похоже, не сильно изменился, раз сумел отвоевать себе место в криминальном мире. Знать бы еще, что именно потянуло тебя в Грузию? Какие-такие интересы заставили бросить налаженную жизнь и мчаться сломя голову в чужую страну, воевать за чужих тебе людей… Вопросы, вопросы…

Снова кофейная горечь обжигает язык, противно скрипит на зубах труха размолотых зерен. Процедить напиток нечем и вязкая гуща заглатывается из кружки жадными воспаленными губами вместе с ароматной жидкостью.

Гришко… Анастасия Гришко… Сначала имя рождается в мозгу простым бессмысленным звуком. Просто вертится в пустоте, как буквенная заставка на перешедшем в режим ожидания компьютерном мониторе. Севастьянов недоуменно наблюдает за дурацкими эволюциями букв, складывающихся в два ничего не значащих слова. Анастасия Гришко… Что-то знакомое мелькает на самой периферии памяти, что-то важное, но благополучно забытое и упущенное пытается пробиться наружу, сквозь туманную пелену. Гришко… Гришко… Анастасия… Кто это? Женщина… Ясно, что не мужчина! Откуда в памяти это имя? Кто эта женщина, чем важна? Плывущий в багровой пелене мозг отказывается работать в полную силу, отказывается вспоминать, не хочет искать ответы, не хочет лишнего напряжения… И все-таки, откуда в нем засело это нелепое сочетание букв? Кто его произнес первый раз? Плывет в ушах вкрадчивый голос фээсбэшного генерала, молодая стройная женщина с холодным высокомерным лицом потомственной аристократки, изящно сгибаясь садится в сверкающую лаком иномарку. Швейцар в попугайской помпезной ливрее услужливо придерживает дверцу, почти загораживая женщину от объектива камеры. Упругий щелчок мыши и на мониторе меняется кадр. Теперь та же женщина находится в театральной ложе, вечернее платье оголяет декольте и молочно-белые плечи. Женщина расслабленно откинулась в мягком кресле, на лице скука и привычное аристократическое высокомерие. Еще щелчок мыши, еще… Стоп! Анастасия Гришко — украинская дама полусвета, куртизанка и охотница за миллионными состояниями местных олигархов. По совместительству любовница Валерия Громова, коммерсанта, бандита по прозвищу Гром, офицера запаса, предателя и убийцы…

Кровь начинает возбужденно барабанить в виски. Севастьянов еще ничего не сообразил, не понял, но в груди уже пульсирует радостное предвкушение. Похоже решение найдено, по-крайней мере принципиально оформлено, осталось только додумать детали. Ведь любого мужчину всегда можно взять через женщину. Любого можно взять через тех кто ему дорог, через тех, к кому он привязан. Неуязвимы только полные одиночки. А Гром, к счастью для мстителя, уже не один.

Модерновое здание сплошь из стекла и бетона он опознал еще издали. Уж больно оно не вязалось своим внешним обликом с тихой улочкой из старых потертых домов постройки прошлого века, выламывалось из общего ряда вычурной нездешней формой. Устраняя последние сомнения над входом ярко полыхали, переливались неоновой радугой гигантские буквы: "Рю де Франсе". Да, да, именно так надпись и выглядела — французские слова, написанные русскими буквами практически в центре столицы независимой Украины. Полный сюрреализм, хотя на просторах бывшего СССР теперь можно повстречать и не такое. Севастьянов неприязненно дернул щекой, мысль отчего-то показалась горькой на вкус, неприятной. Он даже головой мотнул стараясь ее отогнать побыстрее, заменить на другие, холодные и взвешенные, конструктивные, те, что должны помочь сделать то, зачем он сюда пришел. Ведь шел чисто по наитию, не имея в голове ни одного, пусть даже самого завалящего плана, даже приблизительной схемы действий не выработал. Хотя и мудрено было бы, если учитывать тот объем информации, которым он обладал.

Пришедшая бессонной ночью мысль оказалась удачной. Действительно, зацепить Грома через любовницу получилось легко и непринужденно, достаточно было посидеть всего несколько часов в кстати подвернувшемся интернет-кафе. Сайты, повествующие о светской жизни местного бомонда обнаружились в изобилии. А упоминаний об Анастасии Гришко на них нашлась целая прорва. Причем не только бесполезные сведения из наверняка вымышленной и старательно слепленной под новую жизнь биографии, но и вполне реальные зацепки, которые при умелом использовании могли легко сыграть на руку Севастьянову. Как раз из интернета подполковник узнал, что именно сейчас, благодаря скандалу с прежним бой-френдом местная дива буквально неразлучна с суперменом Громовым, которого полагает надежной защитой от мести прежнего кавалера. Это ложилось как нельзя в цвет. Значит, примем как данность, если удастся найти Гришко, то где-то рядом должен обнаружиться и Гром. Севастьянов мысленно поздравил себя с тем, что напал на верный след и продолжил свои изыскания с удвоенной энергией. При желании, конечно, можно было бы разобраться в деталях, что за экспансивный южанин преследует нашу красотку и по какому поводу вокруг этой истории столько шума. Но данную информацию Севастьянов не читая отбросил в сторону одним щелчком мыши, просто посчитал излишней. Он теперь походил на идущего по следу охотничьего пса. Ничто не могло отвлечь его и на шаг в сторону, только целеустремленное движение вперед, к решению поставленной задачи. К намеченной цели… Или мишени… Тут уж как кому нравится.

Не отвлекаясь на дальнейшее просеивание интернетовских сплетен и баек подполковник занялся конкретно поиском информации о том, где в ближайшее время можно обнаружить Анастасию Гришко. Мелькали рекламные страницы различных презентаций, показов, раутов и приемов, зазывавшие гостей, посетителей, журналистов, спонсоров. У Севастьянова уже в буквальном смысле глаза на лоб лезли от долгого сиденья перед допотопным лучевым монитором. Не раз и не два он решительно кликал мышкой на выходе из эксплорера, и все равно потом возвращался обратно, не в силах прекратить поиски.

Реальную информацию он раскопал, когда заканчивался второй час оплаченного времени. Все-таки изловил в ворохе сетевого мусора то единственное нужное ему объявление ради которого приложил столько усилий. Страничка оказалась довольно невзрачной и простенько оформленной по сравнению с теми, которые попадались раньше. Да и само событие было отнюдь не из ряда вон. Самое обычное открытие выставки модернистского искусства в арт-галерее с дурацким названием "Рю де Франсе", оно тогда еще резануло по глазам своей нелепостью. Он уже почти готов был кликнуть на закрывающей вкладку иконке как вдруг машинально бегущий по строчкам взгляд зацепился за набранную жирным шрифтом фамилию. Севастьянов еле успел удержать уже нажимавший клавишу мышки палец. Лихорадочно перечитал несколько раз короткий текст. Никакой ошибки быть не могло, одно из предложений предваряющей само объявление аннотации извещало всех интересующихся, что в открытии выставки наряду с мэтрами от искусства будет принимать участие популярная телеведущая и светская львица — Анастасия Гришко. Конкретно о времени проведения мероприятия можно было прочесть тут же внизу страницы, там же нашелся и точный адрес галереи с дурацким названием. Севастьянов криво ухмыльнулся, переписывая его в раздел заметок своего мобильника — открытие должно было состояться сегодня, всего через три часа. Если это и была удача, то весьма своеобразная, требующая от подполковника, что называется и самому не плошать. Однако Севастьянов был рад и такому стечению обстоятельств. Ничего, кривая вывезет! Теперь нужно только успеть…

Ну, вот и успел. До времени указанного на сайте еще почти полчаса… И что?

Выщелкнув из пачки сигарету, он остановился, делая вид, что никак не может прикурить на ветру, сам тем временем осматриваясь вокруг. Дешевый трюк из читанных когда-то шпионских детективов, но ничего лучшего в голову не пришло. Впрочем высмеивать его за подобную лажу тоже было некому. Скользивших мимо людей вовсе не интересовал мрачный квадратноплечий субъект неумело чиркающий зажигалкой в тщетных попытках затянуться табачным дымом. Никому не было до него дела, ни спешащим по своим делам киевлянам, ни пролетающим мимо лакированным иномаркам, ни, и это самое отрадное, коротко стриженым молодцам в цивильных пиджаках замершим на входе в галерею. А между тем как раз именно эти саблезубые мальчики с атлетическими плечами и тяжелыми подбородками оказались для Севастьянова весьма неприятным сюрпризом.

Подполковник не имел опыта участия в подобных мероприятиях и про возможность наличия охраны, направляясь сюда, даже не подумал. Однако вот вам, пожалуйста, факт налицо. Трое бугаев, один из которых, видимо старший смены, имел даже некоторые зачаточные признаки наличия интеллекта на квадратной физиономии, надежно перекрыли проход в здание галереи. Можно, конечно, попытаться сделать морду кирпичом попереть в наглую буром, но вероятность того, что подобная попытка закончится в обезьяннике ближайшего милицейского отделения более чем весома, не говоря уж о тоже не малой возможности по-простому получить массу средней тяжести увечий не летального свойства, в целях профилактики, так сказать. Да, вот же не было печали…

Благоразумно решив лишний раз не испытывать судьбу, Севастьянов переместился на другую сторону улицы и зайдя в пропахшую стойким ароматом мочи подворотню принялся внимательно наблюдать за процедурой допуска внутрь празднично убранного яркими гирляндами воздушных шаров здания. Благо как раз начал стекаться к назначенному времени приглашенный бомонд. Надо сказать, разнообразием церемония не отличалась. К самому входу подруливала навороченная иномарка из которой выбирались нарядно одетые мужчины, или женщины, а порой те и другие сразу. От входа тут же стартовал угодливой холопской рысцой облаченный в подобие лакейской ливреи парковщик, аккуратно отгонявший машину куда-то в переулок, видимо к специально оборудованному там паркингу. Тем временем окостюмленные бодигарды, сверившись с имевшимся у старшего списком, гостеприимно распахивали двери перед высокомерно не замечающими их стараний посетителями. За несколько минут, что прошли в наблюдениях проверки по списку избежал лишь один сухощавый мужчина с армейской выправкой и щедро расплесканной в волосах благородной сединой и то, послабление было сделано только оттого, что охранники явно знали этого человека в лицо. Слишком уж явственно подобрались все трое при его появлении, ни дать, ни взять солдаты на строевом смотре. Следом за седовласым проскользнул нервной дерганой походкой тонкокостный худощавый юноша явно кавказских кровей, если судить по непропорционально большому носу и общей чернявости. Охранники ощутимо напряглись, но, видимо, тормозить спутника уважаемого человека элементарно не решились.

Если бы Севастьянов потратил чуть больше времени в интернет-кафе и дал себе труд разобраться в предыдущей любовной истории Настеньки Гришко, он без труда узнал бы в седовласом джентльмене начальственного вида того самого обманутого любовницей и обойденного на повороте Громом грузинского криминального авторитета по имени Резван Перцхелава. А узнав, весьма подивился бы тому, что все персонажи недавней трагикомедии собираются вместе под одной крышей. Возможно, что не только подивился бы, а еще успел насторожиться и что-либо предпринять, чтобы изменить дальнейший ход событий, и тогда эта история развивалась бы совсем по-иному. Но, увы, Севастьянов был слишком сосредоточен на собственных проблемах, чтобы разбираться попутно еще и в чужих, потому зашедшего на его глазах в помещение галереи Перцхелаву он просто не узнал.

Подполковник продолжал наблюдения еще несколько минут и в результате сумел только лишний раз убедиться в профессионализме и неподкупности охранников. Что ж, вывод напрашивался неутешительный — через главный вход на церемонию не попасть. Но унывать еще рано! К счастью в современном мире практически не бывает зданий с одним главным входом, кроме него обязательно имеется еще целая масса входов неглавных — черных, технических, запасных и так далее. Нужно просто хорошо поискать. Воодушевленный этой мыслью Севастьянов неспешным прогулочным шагом двинулся в обход здания галереи, как раз в тот переулочек, где одна за другой скрывались машины высоких гостей. Интуиция не обманула и на этот раз. Действительно, почти сразу открывшаяся глазу небольшая огороженная фигурным металлическим заборчиком площадка служила для парковки автомобилей посетителей галереи. И, что самое главное, она вплотную примыкала к самому зданию, причем как раз в тот момент, когда Севастьянов вышел к заборчику, в торце галереи, как специально, распахнулась неприметная дверь и кто-то, не показываясь наружу, проорал начальственным басом:

— Михалыч, едри твою налево! Ну где ты там?! А ну бегом сюда!

Искомый Михалыч тут же обнаружился в рядах запаркованных машин. Невысокий, суетливый человечек с уныло обвисшими запорожскими усами почти бегом припустил на голос и вскоре скрылся в дверном проеме. Севастьянов специально прислушивался к тому, как закроется дверь и, к радости своей, так и не услышал лязга вставшего на место ригеля замка, только обычный хлопок ударившейся о коробку косяка створки. На таком расстоянии можно было конечно и ошибиться, но он отчего-то знал, чувствовал, что в этот раз никакой ошибки нет, и ведущая в служебные помещения галереи дверь осталась просто неплотно прикрытой.

А еще где-то глубоко внутри зародилось и начало расти, распирая грудную клетку предчувствие грядущей удачи, злое ощущение веселого куража и задора. Севастьянову вдруг стало казаться, что нынче ему все по плечу, что задача, стоящая перед ним, вовсе не сложная и сами высшие силы, правящие мирозданием, нынче на его стороне. Поэтому он вовсе даже не удивился, столь беспечно оставленной нараспашку двери. Это было в порядке вещей, сегодня так и должно быть. Сегодня удача с ним, и все просто обязано получаться само собой, все должно складываться максимально благоприятно. Севастьянов осторожно опустил руку в карман, бережно погладив холодный ребристый пластик пистолетной рукояти, напитываясь от него несокрушимой уверенностью и силой. Сегодня пистолет с ним, и это намного все упрощает. Сегодня все будет по-другому… Ясно и просто…

Однако только замком на двери препятствия не исчерпывались. Вгорячах он не сразу заметил маленькую будочку КПП, рядом с поднятым вверх шлагбаумом над въездом на площадку паркинга. Раз есть КПП, значит, должен быть и сторож. А вот, кстати, и он, собственной персоной.

Из будки вразвалочку выбрался расплывшийся мужик лет сорока с испитым, по-бабьи плаксивым лицом. Засаленный черный комбинезон с яркой эмблемой какого-то охранного агентства, стоптанные ботинки с высоким берцем и сдвинутый на затылок берет придавали его рыхлой фигуре вид скорее нелепый и несуразный чем воинственный. Ровней подтянутым мальчикам на входе страж паркинга явно не был. Но неприятностей все равно мог доставить целую кучу, уже одним только своим присутствием здесь. Севастьянов еще не знал, как будет действовать, и что предпримет для нейтрализации охранника, тем не менее он уверенно шел прямо к шлагбауму ведомый тем самым зародившимся в груди чувством, предощущением собственной неуязвимости и удачливости. "Если что, просто оглушу его, свяжу и запихну в будку. До смены никто даже не почешется! — в конце концов почти весело решил он. — Только знать бы еще когда у него смена…"

Требовательный автомобильный сигнал прозвучавший прямо за спиной так внезапно, что Севастьянов чуть не подпрыгнул от неожиданности, заставил его шарахнуться в сторону. И вовремя. Мимо величаво покачиваясь на выбоинах дороги проплыл неслышно шурша по асфальту шинами ярко-красный спортивный «бентли». Даже для современного Киева просто кишащего различными статусными иномарками одна другой круче, такая вещица была редкостью. Севастьянов невольно разинул рот, провожая взглядом иностранную красавицу величаво нырнувшую под задранный шлагбаум. Впрочем и охранник у будки КПП был с подполковником совершенно солидарен, похоже и ему не часто удавалось вживую увидеть подобное чудо буржуйской автотехники. Сорвавшись с места как ужаленный, страж паркинга лично кинулся указывать сидящему за рулем парковщику подходящее для стоянки место, восхищенно цокая языком и бестолково размахивая руками. Он был настолько поглощен этим важнейшим делом, что совершенно не обратил внимания на человека в черной кожаной куртке с поднятым воротником стремительно скользнувшего мимо будки на территорию паркинга и направившегося к двери запасного выхода галереи.

Севастьянов аккуратно притворил за собой дверь, внимательно оглядев тянущийся куда-то в глубь здания унылый казенный коридор с редкими дверями по бокам. Он совершенно не представлял, как отсюда попасть в зал, где, судя по доносившейся музыке, уже началось торжественное открытие выставки. Но это сейчас было не важно. Главное сделано — он внутри здания, а значит, удача действительно сегодня работает на него. И все задуманное так или иначе получится, разве может быть иначе?

Гром срисовал Резвана почти сразу, как тот появился в зале. Надо сказать, что Перцхелава ни от кого особо и не скрывался. Стоял себе в дальнем углу, не смешиваясь с разнаряженной толпой местного бомонда, улыбался чему-то в усы, искоса поглядывая на дефилирующую рядом с почтенными мэтрами от искусства Настю. Не понравились эти его взгляды Грому, ох, как не понравились. Он даже подумал было, не отдать ли двум своим мальчикам, скромно скучавшим в разных углах помещения команду на повышенное внимание к персоне грузинского законника, но побоялся выставить себя в их глазах паникером и перестраховщиком. Да и то сказать, ничего угрожающего Резван пока не предпринимал, стоял себе в уголку и поглядывал потихоньку на предмет своего недавнего обожания. Спокойно так поглядывал, по-хозяйски, без гнева или ненависти, без сожаления об утрате. Вот именно это отсутствие положенных по контексту ситуации эмоций больше всего и насторожило Грома, не вязалось оно с горячим кавказским темпераментом. Никак не вязалось. Разве что, задумал грузин какую-то хитрую пакость и теперь выжидает удобного момента чтобы ее осуществить…

Эх, и поганое это дело, если кто понимает, охрана VIP-персоны, на которую готовится покушение. Хрен же уследишь на самом деле, хрен угадаешь, когда и откуда нанесет удар враг. Он-то в отличие от охранника свободен в своих действиях и ничем не связан, хочешь, сегодня ударит, хочешь, завтра. Да и таскаться постоянно за VIPом как на привязи, выматывая последние силы и нервы в постоянном ожидании нападения, у него никакой необходимости нет. Время и место акции опять же он выбирает, изначально навязывая защищающемуся свою волю. Одни сплошные плюсы короче. Оттого, наверное, и статистика мирового опыта отнюдь не в пользу телохранителей. Не больше десяти процентов покушений удается предотвратить даже самой тренированной и вышколенной охране. Такой, какая у президентов да высших государственных чиновников только и бывает.

Правда тут еще один нюанс имеется, а именно сам стиль охраны — пассивный, или активный. И здесь выбор уже за начальником охраны VIPа. Только его дело решать будет ли он обставлять своего подопечного днем и ночью пуленепробиваемыми амбалами, или постарается заранее вычислить источник возможной угрозы и нейтрализовать его раньше, чем тот успеет подготовить и осуществить покушение. Гром, в связи с уже известными особенностями своего характера, естественно склонялся именно к последнему варианту обеспечения безопасности, к активному. Вот только никто не позволил бы ему вот так запросто взять и грохнуть влиятельного и всеми уважаемого в теневом мире человека из-за бабы, пусть она будет хоть мисс Украина, хоть мисс Вселенная…

Появление Перцхелавы на открытии галереи, слов нет, неожиданное, конечно, на какое-то время Грома просто парализовало. Правда время это было вовсе не продолжительным, несколько секунд не больше, по прошествии которых в голове Грома уже включился мощный компьютер начавший просчет вариантов дальнейших событий. И хотя вариаций на эту тему практически не имея фактического материала для анализа можно было настряпать достаточно много, все они сводились лишь к трем реальным рабочим версиям, зависящим от того, по какой причине оказался здесь «законник» пиковой масти.

Первый вариант — чистая случайность, проходил мимо и вот зашел, ноги сами привели, конечно, имел право на существование. Но Гром отбросил его почти сразу. Во-первых, маловероятно. Во-вторых, если так, то никаких особых пакостей не предвидится, а значит и напрягаться, предпринимая какие-то действия, не стоит.

Вариант второй был более приближен к реальной жизни: измученный ревностью к удачливому сопернику и неразделенной любовью Резван, тайно проникает на закрытое мероприятие, чтобы хотя бы издалека полюбоваться на объект своей страсти, растравляя в душе этакое мазохистское удовлетворение. Тоже вряд ли, если учитывать среднестатистический кавказский темперамент. Вряд ли горский мужчина способен на подобное проявление слабости по отношению к красивой самке. Хоть и с большим сожалением, но пришлось откинуть и этот вариант.

В качестве рабочей оставалась самая неприятная возможность. Перцхелава подготовил какую-то месть и лично явился посмотреть на торжество справедливости в своем понимании. Причем раз так, то удар должен был последовать с минуты на минуту. Вряд ли его нанесет сам Резван, авторитету его ранга не к лицу марать руки и давать лишний повод и зацепку давно точащим на него зубы правоохранительным органам. Итак, Резван только зритель, кто же тогда исполнитель?

Гром быстро обежал глазами зал, тщательно просеивая лица в размалеванной, нарочито вычурно одетой толпе. Нет, не определить, слишком уж все возбуждены, половина наверняка под кокаиновой дозой, другая искренне прется от самих себя и общей элитарности мероприятия, на которое удалось проникнуть. Соответственно и лица у всех перекошенные не то в нервном тике перед нажатием спускового крючка пистолета, не то в наркотическом экстазе… Не определишь, не вычислишь… Убийцей может оказаться любой. И он сам и двое его пацанов ничего не смогут сделать, не смогут предотвратить выстрел из середины этого горящего яркими красками безвкусно разукрашенного водоворота, что кипит под устроенным в центре подиумом. Тем самым подиумом, что возвышается над всеми, ярко освещенный театральными софитами. Такой открытый и будто нарочно выставленный под прицел фото и видеокамер, а заодно пистолетов с глушителями и снайперских винтовок. Подиумом, по которому с непринужденной грацией скользит, не замечая опасности Настя.

Гром и сам не заметил насколько уже накрутил себя. Всего несколько секунд прошло с того момента, как он случайно наткнулся взглядом на замершую в дальнему углу опираясь спиной о колонну фигуру грузинского «законника», а у него уже не оставалось ни малейших сомнений в том, что с минуты на минуту из толпы грянет выстрел, который унесет жизнь Насти. Жизнь женщины, что доверилась ему, безоглядно поверила в его силу и способность ее защитить. Пальцы рук сами собой сжались в кулаки так, что побелела, натянулась до предела кожа на отбитых покрытых мозолями костяшках. Больше всего на свете Гром ненавидел те ситуации, в которых был бессилен что-либо изменить. Но так ли уж он бессилен теперь?

Решительно сжав превратившиеся в тонкую нитку губы, он шагнул вперед, бесцеремонно раздвигая веселящихся людей, ввинтился в толпу, по кратчайшему пути направляясь к колонне у которой стоял Перцхелава. "А вот мы еще посмотрим, у кого очко крепче окажется!" — почти беззвучно шипели побелевшие от напряжения губы. План, родившийся в его воспаленном мозгу, был прост — подойти вплотную к поглощенному созерцанием Насти «законнику», ткнуть незаметно под ребра пистолетный ствол и под страхом смерти потребовать все отменить. Небось, собственная шкура окажется дороже эфемерного удовольствия от свершившейся мести. В том, что Резван пришел сюда чтобы отомстить, Гром уже совершенно не сомневался. А даже если и выйдет ошибка, тоже ничего страшного. Сильнее испортить их с Перцхелавой отношения уже вряд ли возможно. Он просто продержит грузина под стволом до тех пор, пока не закончится это дурацкое представление, а потом отпустит с миром, и даже с извинениями, коли в них возникнет нужда. От словесных раскаяний корона не свалится, зато прижатый к боку пистолет послужит лучшей гарантией того, что с головы Насти не упадет ни один волос.

Принятое решение заставило действовать немедленно, счет возможно шел уже на секунды. Гром двинулся вперед, как мог деликатно раздвигая широкими плечами разнаряженную толпу, механически улыбаясь налево направо, отвечая кивками на многочисленные приветствия. Все-таки и он был личностью довольно известной и отнюдь не только благодаря своей любовнице. Многие специально старались попасться ему на глаза, некоторые буквально лезли под ноги, чтобы лишний раз засвидетельствовать почтение, заодно и перед окружающими козырнуть знакомством с самим Громовым. Обычно подобные проявления внимания его забавляли, но не сейчас. В условиях жесткого временного цейтнота подобная навязчивость лишь раздражала. Он пытался отделываться от тут и там возникающих знакомцев натянутыми улыбками и извиняющимися пожиманиями плеч, продолжая упорно буравить толпу, рассекая ее подобно мощному ледоколу, с каждым шагом приближаясь к колонне у которой по-прежнему не замечая его стоял Резван. Краем глаза он отметил, что оба его парня уже просекли вектор движения шефа и заученно заняли позиции по углам зала готовые к любым неожиданностям. "Наверняка уже и сектора стрельбы между собой разобрали, черти", — неожиданно тепло подумал о ребятах Гром. Но тут же постарался выкинуть из головы эту мысль, не до них, парни тертые и опытные, если что сообразят и впишутся в сценарий по ходу. Сейчас главное — Перцхелава, потому все внимание на него и только на него.

Еще, правда, кое-что, точнее кое-кто из присутствующих в зале, показались странными Грому. Уж больно не вязались с общим видом собравшихся сиротливо переминающиеся с ноги на ногу мужики у самого входа в зал. Такое ощущение, что кто-то из приглашенных приволок с собой телохранителей, да и бросил их на пороге за ненадобностью. Причем не лощенных умеющих вести себя в светском обществе профессиональных телохранов, а самых обычных недоучек, которых в последнее время пачками штампуют расплодившиеся агентства. Двое мужиков с приземистыми борцовскими фигурами в дешевых мятых костюмах в этом царстве гламура были чужеродны, как измазанные навозом грабли посреди напичканного европейской оргтехникой офиса. Уже одним своим присутствием они просто резали глаз, но вглядываться особо Грому было недосуг, он лишь скользнул мельком удивленным взглядом по замершим недалеко от входа фигурам и двинулся дальше.

До цели оставалось всего каких-то несколько метров, когда его решительно поймали за рукав. Причем не деликатно обращая на себя внимание, а именно поймали, уцепили железной хваткой, разворачивая в сторону противоположную движению. Повинуясь чужому усилию Гром крутнулся вокруг своей оси, машинально перехватывая тянущую его кисть на излом, готовый разрядить все накопившееся внутри раздраженье на неизвестном наглеце. Подходящие слова уже плясали на кончике языка готовые сорваться с него в любую секунду. Но вместо очередной вмазанной рожи из состава местечковой культурной элиты, Гром неожиданно оказался лицом к лицу с невысокой темноволосой девушкой с пронзительно острым внимательным взглядом. Даже почти до реальной боли вывернутая на излом рука, зажатая в мощной клешне Грома ничуть не поколебала сквозившей в ее глазах уверенности и внутренней силы. Впрочем увидев с кем имеет дело, Гром тут же разжал уже готовые довернуться на болевой угол пальцы.

— Благодарю, — сухо кивнула девушка. — Громов Валерий Андреевич, если не ошибаюсь?

— Он самый, — несмотря на всю спешку все же приостановился Гром.

Официальный тон голоса и звучащие в нем сухие по-деловому строгие интонации заставляли невольно ожидать, что сейчас прозвучит что-то вроде стандартного милицейского: "Ваши документы, пожалуйста", а может быть даже сразу прикажут: "Пройдемте!"

— Федеральная Служба Безопасности Российской Федерации, капитан Хрусталева, — тем же металлическим голосом представилась девушка. — Мне нужно с Вами поговорить…

— Служба Безопасности, ого! — неприязненно скривился Гром, и тут до него дошло. — Что? Что Вы сказали? Чья Служба Безопасности? Российской Федерации?

От осознания происшедшего его кинуло в жар и тут же пробило нешуточным ознобом, правая рука сама собой нырнула к наплечной кобуре, хватаясь за рукоять дремлющего там пистолета. Хотя умом он понимал, что уже все, уже не успеть, раз так вот открыто подошли и не скрываясь представились, значит шансов нет, наверняка он уже на прицеле и даже дернуться ему не дадут. В голове сами собой запрыгали слышанные когда-то страшилки про КГБешных ликвидаторов, ощутимо взмокла потом спина.

Девушка меж тем стояла перед ним совершенно спокойно, даже улыбалась самыми уголками губ чуть покровительственно, видно все переживаемое сейчас Громом слишком явственно читалось у него на лице. Наверное и впрямь смешно наблюдать за перетрусившим вдруг до дрожи в коленях здоровенным мужиком, особенно, когда напугала его невысокая хрупкая девушка. Именно это соображение в первую очередь и позволило Грому собраться и взять себя в руки, он просто представил, как все это должно выглядеть со стороны, и кровь бросилась ему в лицо, проступая на щеках алой краской стыда, застучала в висках вымывая и пережигая лишний адреналин. Во всяком случае он нашел в себе силы ответить ей почти спокойно и даже чуть иронично:

— И что же понадобилось от скромного офицера запаса такой могущественной и авторитетной конторе?

— Я же сказала, нужно поговорить, — девушка не приняла его игривого тона, даже искорки улыбки не промелькнуло в отдающих серой сталью глазах. — Не бойтесь, ничего плохого я Вам не сделаю. Да и сам разговор больше в Ваших интересах, чем в моих.

Гром оглянулся через плечо на все еще стоящего на том же месте Перцхелаву и вид грузинского «законника» ему активно не понравился. Если раньше Резван всем своим видом демонстрировал усталую скуку, то теперь весь подался вперед, вглядываясь в происходящее на подиуме, напряженно чего-то ожидая.

— Послушайте, — сделал попытку отвязаться от нежданной собеседницы не нарушая приличий Гром. — Давайте встретимся после этого мероприятия и все обсудим. А сейчас, извините, у меня дела…

Он уже развернулся было, чтобы двинуться своей дорогой, но не по-женски сильные пальцы стиснули его локоть.

— Стойте, Громов. Это вопрос жизни и смерти. Вашей жизни и смерти! Так что говорить нам придется прямо сейчас.

Гром досадливо покосился на нее, но все же остановился, сказанные слова звучали слишком серьезно. "А вдруг это как раз и касается Насти", — мелькнула в голове шальная мысль.

— Хорошо, я слушаю. Только быстро!

— Много времени я не займу, — уверила его фээсбэшница. — Дело касается Вашего бывшего сослуживца Виктора Севастьянова…

В зал где проходило открытие выставки Севастьянов попал из служебных помещений легко. Просто шел ориентируясь на звуки музыки и шум возбужденно гомонящей толпы, петляя по коротким коридорам. Охраны нигде не было видно и подполковник мысленно поздравил себя с тем, что все идет как нельзя лучше. "Война план покажет, — твердил он сам себе, облизывая воспаленные губы. — Главное ввязаться в драку, а уж там видно будет!", раз за разом повторял эти немудрящие утверждения и тискал взмокшей холодным потом рукой пластиковую рукоятку оттягивающего карман пистолета. Стрелять он решил в любом случае, даже если благоприятной возможности не представится, главное сделать дело, как уносить ноги будем думать потом. Маслянисто поблескивающий латунью гильзы патрон уже был загнан в патронник и предохранитель заботливо снят заранее. Все, обратной дороги нет, выстрел должен состояться во что бы то ни стало. Лицо пылало жаром, кровь громом стучала в виски, каждый шаг по гулким плитам служебного коридора грохотом отдавался в мозгу. Впереди замаячила полуоткрытая дверь. Музыка и усиленные микрофонами слова ведущих лились оттуда, он даже разглядел сквозь узкую щель мелькание разноцветных нарядов собравшейся публики. Где-то там, среди этой яркой толпы должен быть Гром.

До двери оставалось всего несколько шагов. Он прошел их в полузабытьи, сам не замечая ни времени, ни расстояния. Если внутри есть охрана, то стоять она должна как раз здесь. Здесь последнее место, где его еще могут остановить. Мысль мелькнула в голове и погасла не вызвав в мозгу ни малейшего отзвука. Севастьянову было сейчас наплевать на любые препятствия, он шел к цели. Рука уверенно легла на дверную ручку, пальцы цепко обхватили полированный металл. Дверь повинуясь легкому нажатию распахнулась, скрипнув несмазанными петлями. Перед ним был празднично убранный зал по которому хаотично перемещались по одному и группками самые разные люди. Они переговаривались между собой, смеялись удачным шуткам ведущих, прихлебывали шампанское из бокалов с высокими ножками. Охраны поблизости не наблюдалось. Что ж, так и должно было быть, ведь сегодня его день. Удача на его стороне…

Отстранив движением руки мешавшую пройти девушку со сложным рисунком на лице и оставив без внимания ее возмущенный писк Севастьянов двинулся вперед, бесцеремонно прокладывая себе дорогу среди людского мельтешения. Гришко он разглядел почти сразу, хотя и опасался, что не сможет ее узнать, уж больно по-разному выглядела светская львица на попавшихся в интернете фотографиях. Однако ничего, узнал достаточно легко, да и обнаружить ее было не мудрено — стояла ни от кого не прячась в блеске софитов на расположенном посреди зала подиуме и лучезарно улыбалась толпе. А вот Грома поблизости что-то не видно. Севастьянов отчаянно завертел головой выискивая глазами бывшего сослуживца, он наверняка должен быть где-то совсем рядом, где-то здесь. Не мог же он оставить свою даму без присмотра. Значит, скорее всего, контролирует ситуацию с какого-нибудь удобного места, при этом сам стараясь лишний раз не светиться. Разумнее всего в данных обстоятельствах было просто обойти зал по периметру. Тогда если уж не встретишься с искомым объектом нос к носу, то хотя бы сможешь осмотреть помещение со всех возможных ракурсов.

Севастьянов с трудом протиснувшись к ближайшей стене и легонько оперевшись на ее зеркальную поверхность двинулся вперед обходя зал по часовой стрелке, внимательно всматриваясь в лица фланирующих по центру людей. Благо все экспонаты выставки были размещены на специальных стендах стоящих как раз ближе к середине зала, оставляя вдоль стен свободный проход. Отсюда можно было отлично наблюдать за происходящим самому при этом не привлекая к себе излишнего внимания. Севастьянов шаг за шагом продвигался к главному входу украшенному стилизованными под греческие портики лепными колоннами. Грома все еще не было видно.

Он уже почти дошел до колонн, когда навстречу ему неожиданно попался тот самый нервно-дерганный юноша-кавказец, что на его глазах прошел сюда через главный вход вслед за авторитетным седым джентльменом. Севастьянов посторонился, пропуская мальчишку. С тем явно что-то было не так. Если бы подполковник сам не ушел с его пути, парень гарантированно бы в него врезался, настолько он не контролировал происходящее вокруг. Расфокусированные пустые зрачки наркомана со стажем слепо мазнули по отступившему на шаг Севастьянову, не отразив ни малейшей мысли и, скорее всего, его даже не увидев. Лицо юноши казалось застывшей мраморной маской, настолько оно было неподвижным и мертвым. Шарнирная развинченная походка раскачивающая корпус при ходьбе из стороны в сторону тоже довольно многое могла сказать опытному взгляду. "Э, брат, да ты похоже только что закинулся чем-то весьма крепким!" — осуждающей мотнул головой Севастьянов провожая этот ходячий неадекват настороженным взглядом пока он окончательно не исчез заслоненный тусующейся публикой. Что-то во внешнем виде кавказца инстинктивно не понравилось Севастьянову, что-то было не так, не правильно. Он напрягся, пытаясь сообразить и наконец в памяти явственно всплыла только что увиденная собственными глазами но не осознанная до конца сразу любопытная деталь. В тонких смуглых пальцах левой руки юноша цепко сжимал маленькую стеклянную баночку. Самую обыкновенную — в таких порой до сих пор еще продают майонез, или томатную пасту. Еще в них любят носить в поликлинику анализы мочи… Да, точно! В той баночке, что бережно нес кавказец как раз и плескалась какая-то желтоватая маслянистая жидкость весьма напоминавшая естественные отправления организма. "Вот ведь ушлепок обдолбанный! — удивился про себя Севастьянов. — Нассал в банку и теперь шляется с ней по выставке!" Он осуждающей качнул головой и тут же забыл об увиденном, сейчас не до странностей любителей двинуться по вене, впереди ждет тяжелое и опасное дело. Севастьянов вновь коснулся пальцами чутко дремлющего в кармане куртки пистолета и ощутив исходящую от него волну уверенности и спокойствия двинулся было вперед. Но что-то заставило его на миг замереть на месте и глянуть через плечо, словно бы кто-то невидимый рукой придержал вдруг за локоть.

Севастьянов недоуменно обернулся и почти в упор ткнулся взглядом в знакомую копну каштановых волос, тут же срисовав и гибкую линию спины и покатые, но даже на вид ощутимо плотные плечи. Марина! Откуда? Как? В первые секунды его пронзил приступ необоснованной паники. "Нашли! Вычислили! Обложили!" — в голос вопила каждая клеточка его тела. Мышцы невольно напряглись, задрожали напружинившись, и лишь предельным усилием воли удалось подавить мощнейший подсознательный импульс требующий бежать отсюда со всех ног, пока не обнаружили, пока не схватили. Севастьянов несколько раз судорожно вдохнул полной грудью ставший вдруг резким и колючим воздух, крепче сжал пальцами рукоять пистолета и только после этого почувствовал, что приступ паники начал его отпускать, возвращая способность здраво рассуждать и анализировать происходящее.

Само собой на глаза фээсбэшнице попадаться было нельзя, наверняка она здесь не одна, наверняка не случайно. Должно быть сумела просчитать его действия, и теперь в здании находится подготовленная группа захвата, нацеленная на его нейтрализацию. Это существенно осложняло задачу, но отнюдь не делало выполнение ее невозможным. Украдкой бросив по сторонам оценивающий взгляд Севастьянов легко срисовал несколько человек в зале внешний вид которых явно выбивался за рамки общей тенденции гламурной вечеринки.

В первую очередь его внимание привлекала парочка бестолково лупающих глазами амбалов у самого входа, в таких помятых и вытертых пиджаках эти ребята могли затеряться на барахолке в блошиных рядах, но никак не на светском мероприятии. Он не выделил их из общей массы раньше лишь потому, что был целиком поглощен поисками Грома, заточен только на это. Будь иначе уже давно обратил бы внимание слишком уж они диссонировали с окружающими, слишком уж выделялись, как стопроцентно белые вороны в стае своих черных товарок.

Ага, вот еще один! Молодой парень в кашемировом пиджаке, неброском, но даже на вид бешено дорогом, одеждой вполне гармонировал с остальными посетителями выставки, но вот хищный прищур глаз, закаменевшие скулы и короткая спортивная стрижка выдавали в нем птицу совсем другого полета. Опа! Ну ничего себе! С другой стороны зала Севастьянов разглядел еще одного, походившего на кашемирового словно однояйцевый брат близнец. Причем сходство заключалось отнюдь не в чертах лица, а в опасной и жесткой целеустремленности, цепкости взглядов и обманчивой нарочитой расслабленности движений свойственной бывалым рукопашникам.

Вот тебе бабушка и Юрьев день! Похоже обложили по полной программе. Хотя, вполне возможно, что эти парни представляют здесь разные конторы. Уж больно не похожи между собой внешне, чтобы быть из одной организации. Да и ведут себя по-разному: если кашемировый с близнецом явно следят за происходящим в зале, толково перекрыв его с двух сторон, так чтобы один ни в коем случае не оказался в секторе стрельбы другого, то мятые пиджаки бестолково топчутся на входе, явно ожидая сигнала от кого-то. От кого? Ну надо думать, от очаровательной Мари, не зря же она сюда заявилась. Выходит, это ее мальчики, а за кого же играют двое других?

Фээсбэшница с кем-то оживленно разговаривала всего в каком-нибудь десятке метров от Севастьянова. Однако разглядеть ее собеседника мешала перекрывшая обзор парочка из престарелого дон Жуана и юной прелестницы в вечернем платье весело хихикающая над чем-то известным лишь им двоим как раз между фээсбэшницей и прижавшимся спиной к стене подполковником. Старпер пытался уговорить даму выпить с ним шампанского на брудершафт, а та для приличия отнекивалась, не слишком талантливо изображая девичью стыдливость, при этом так неудачно развернувшись, что совершенно заслоняла своей пышной гривой лицо человека, с которым вела переговоры Марина.

Чертыхнувшись про себя, чтобы не дай бог не привлечь лишнего внимания к своей персоне, Севастьянов начал осторожно смещаться влево и уже почти разглядел в мерцающем неверном свете крупного лобастого мужчину, показавшегося смутно знакомым, как его отвлекла невнятная возня начавшаяся на подиуме. Кинув в ту сторону быстрый взгляд, Севастьянов разглядел, что давешний наркоман с анализами мочи в руках кривляясь и пошатываясь забрался на площадку к ведущим и стоит сейчас на ней бестолково размахивая руками. Откуда-то из служебных помещений к помосту спешно проталкивались охранники в черных комбинезонах. Севастьянов уже совсем было отвернулся, сочтя происшедшее заурядным пьяным чудачеством не стоящим внимания, как на помосте произошло нечто странное. Кавказец особенно сильно пошатнулся, сделал несколько неустойчивых шагов вперед, пытаясь удержаться на ногах, и вдруг широко размахнувшись выплеснул содержимое своей банки прямо в лицо брезгливо отстранившейся от него Гришко. Та вскрикнула закрывшись руками. На миг все оцепенели, только охранники все рвались сквозь толпу к помосту. А потом Гришко закричала, тягуче и надрывно, с нутряным горловым всхлипом, так, как кричат только от смертельного ужаса и жуткой боли. А по толпе сначала полушепотом, а потом все громче и громче понеслось вызывающее инстинктивную дрожь слово: "Кислота!" Людская масса в едином порыве качнулась к подиуму. Целующаяся с бокалами в руках парочка, подчиняясь общему движению, наконец разорвала объятия и прямо перед Севастьяновым мелькнуло искаженное яростью лицо Грома.

Ненависть ударила в мозг кипящей лавой, не раздумывая о последствиях, не просчитывая, как будет уходить из переполненного людьми зала, подполковник рванул из кармана готовый к бою пистолет. Зеркальная стена бесстрастно отразила его изуродованные приступом бешенства черты, по-волчьи оскаленные зубы, кривую ухмылку, беспощадно-острые глаза… Лицо Мстителя. То самое, что глядело на Севастьянова из зеркала в ванной комнате Маркухина.

Когда на подиуме закричала Настя, Гром был полностью поглощен тем, что рассказывала невесть откуда взявшаяся здесь сотрудница российских спецслужб, о слишком серьезных вещах зашла у них речь. Настолько серьезных, что оставить их без внимания мог только полный идиот, а уж идиотизмом Гром никогда не грешил. Однако ударивший по барабанным перепонкам, перекрывая музыкальную какофонию, звериный вопль боли, раздавшийся с импровизированной сцены, тут же заставил Громова позабыть обо всем. Он мгновенно сориентировался в обстановке, успел, стремительно развернувшись поймать вспыхнувшее в глазах Резвана мрачное торжество и рванулся к нему, отшвыривая с дороги всех, кто пытался протиснуться мимо него к подиуму. Люди словно бы обезумели, приливной волной хлынули к центру, стараясь как можно больше увидеть, не упустить ни малейшей детали, разыгрывающейся на их глазах драмы. Жадное любопытство заставляло их пробиваться, проталкиваться вперед, изо всех сил работая локтями, протискиваясь в любую образовавшуюся между телами щель.

В таких условиях двигаться против общего потока просто самоубийственно — затопчут. Но Гром держался, даже мало помалу продвигался вперед, щедро раздавая во все стороны толчки, пинки, а то и откровенные зуботычины. Торжествующая улыбка врага маячила впереди, и он не мог остановиться, проламывался к ней с единственным желанием, стереть ее навечно с ненавистного лица. Фээсбэшница что-то кричала ему в спину, пыталась уцепиться за плечо, но набегающий людской поток очень скоро сорвал ее пальцы, и она осталась где-то позади, легко уносимая беснующейся толпой. Плевать, сейчас не до нее, главное успеть добраться до Резвана, успеть вцепиться зубами в горло этой мрази!

Севастьянов вынырнул откуда-то сбоку. В первый момент Гром даже не узнал его, настолько поглощен был единственной своей целью, до которой и оставалось-то всего ничего, не больше десятка шагов. Перцхелава и не думал бежать, так и стоял прислонившись спиной к фигурной колонне, скалился злорадно, не отрывая глаз от бестолковой суеты на сцене. Рвущегося к нему Грома он кажется до сих пор не заметил. Чтобы добраться до него нужен был лишь один, последний рывок. Но на пути к грузинскому авторитету теперь стоял Севастьянов, хуже, не просто стоял, а уже поднимал в вытянутой руке пистолет, уверенно, твердой рукой целя в лицо однополчанину. Молнией пронеслось в мозгу все что успела наплести за короткие секунды разговора фээсбэшница. "Выходит не врала, сука! А я-то, дурак, не поверил…" — с запоздалым раскаянием успел подумать Гром, вглядываясь в неживое, закаменевшее лицо Севастьянова.

— Пусти, — все же нашел в себе силы прохрипеть он, понимая, что в стоящем вокруг гвалте бывший однополчанин вряд ли слышит его. — Пусти, мне нужно закончить это! Потом убивай, я даже дергаться не буду! А сейчас пропусти, ну!

Пистолетное дуло глянуло в лицо, остановилось точно на уровне глаз, мотнулось легонько слева на право, будто принюхиваясь и замерло целя в переносицу. Все как на стрельбище, четко и грамотно, без дурацкого киношного хвата рукояти оружия двумя руками, умело и профессионально. Как на зачетных стрельбах. Только мишень сейчас он, Валерка Громов, и промаха не будет… Наверняка…

— Пусти! Ну, пожалуйста! Я должен!

Он еще успел различить короткое едва заметное движение головы из стороны в сторону. "Нет! Все закончится здесь и сейчас. Время вышло!" А потом в глаза сверкнуло неестественно яркое слепящее пламя, и что-то тяжелое ударило в голову, опрокидывая назад еще секунду назад такое сильное и ловкое тело. Грохнуло, разрывая барабанные перепонки. Закружились хороводом ярко и празднично одетые люди, мелькнул переворачиваясь с ног на голову празднично убранный зал, улыбнулся издевательски прямо в лицо Перцхелава. Последним, что увидел гаснущим зрением Гром были прищуренные глаза склонившегося над ним убийцы и не нашел он в них ни жалости, ни тени сожаления о содеянном. Страшные были глаза, пустые… Не бывает таких у живых людей…

Выстрел громом лопнувший в замкнутом помещении еще добавил паники и так возбужденной толпе. Люди заметались бестолково в поисках выхода, охваченные ужасом, сами не понимая, что они делают, натыкаясь друг на друга, топча упавших, расталкивая более слабых, хлынули от сцены назад. Севастьянов успел заметить краем глаза, как кашемировый и его близнец-напарник ловко выхватили из-под пиджаков стволы. Действовали они без малейших колебаний, синхронно и слажено, выдавая тем самым немалый профессионализм и привычку к острым ситуациям. Двое мявшихся у входа тоже изрядно занервничали, но предпринимать ничего пока не решались. Что ж, тем лучше. Проще будет уйти.

Отступать Севастьянов решил тем же путем, каким проник в здание. После выстрела вокруг него образовалась небольшая отчужденная зона, люди инстинктивно шарахнулись в сторону от убийцы, хотя большинство из них даже не заметило, кто именно стрелял. Но все равно оставаться рядом с трупом Громова в центре самопроизвольно образовавшегося круга, было более чем не разумно. Бросив последний взгляд на распростертое на полу тело бывшего однополчанина Севастьянов уверенно ввинтился в толпу.

Совсем рядом, прокладывая себе дорогу локтями, пробивался к месту происшествия кашемировый. Пистолет — понтовый австрийский «глок», он без малейшего смущения держал на виду, порой отпихивая его стволом особо непонятливых посетителей выставки, закрывавших ему дорогу. Севастьянов постарался с ним разминуться по возможно более отдаленной кривой, на всякий случай сгорбившись, втянув голову в плечи, чтобы стать как можно более незаметным.

Напрасные старания — у кашемирового, как оказалось, была вовсе другая цель. "Эй, Резван! — услышал за спиной его резкий, рвущийся от волнения голос Севастьянов. — Смерть пришла!" И следом один за другим грянули несколько выстрелов. «Глок» бил не так звонко, как родной «макар», но и без того перепуганной толпе хватило с лихвой. К потолку взвился истошный женский визг, и людское стадо совершенно обезумев ломанулось топча и толкая друг друга к выходу, как раз в направлении противоположном тому, в котором пробирался Севастьянов. Он с трудом протискивался между охваченными ужасом людьми, пробиваясь к заветной двери, а сзади разгоралась уже вовсе нешуточная перестрелка. Судя по звукам в ней принимали участие никак не меньше трех разных стволов. Вспомнив произнесенное кашемировым имя, Севастьянов легко сложил в уме мозаику случившегося. Выходит, вот к кому рвался в последние секунды своей жизни Гром, вот о чем молил — позволить напоследок свести счеты за облитую кислотой Гришко. А кашемировый и близнец, значит как раз и есть его ребята, лишь по счастливой случайности не разглядевшие в общей суете кто конкретно выстрелил в шефа и решившие потому, что всему виной Перцхелава. А те неувязанные у входа, поди, бойцы грузина. Вот тебе и перестрелка. Удачно все сложилось, проще будет уйти под шумок.

Однако насчет ребят в мятых пиджаках Севастьянов в своих умозаключениях изрядно ошибался, и эту ошибку ему почти сразу же наглядно продемонстрировали. Один из этих красавцев неожиданно возник сбоку, его напряженный ищущий взгляд явно фильтрующий беспорядочно мечущуюся толпу, просеивающий ее в поисках кого-то конкретного сразу не понравился Севастьянову. Заставил его инстинктивно шарахнуться в сторону, судорожно сжимая пистолетную рукоять. Однако этот его бросок привел лишь к тому, что он внезапно оказался лицом к лицу с Мариной. Мгновенние парализующего, вгоняющего в ступор удивления было взаимным, но фээсбэшница опомнилась первой.

— Сюда! Ко мне! Он здесь! — взвыла она пожарной сиреной, вцепляясь Севастьянову в куртку, повисая на нем, мешая двигаться.

Давешний амбал в мятом пиджаке уже протискивался в их сторону, где-то поблизости должен был обнаружиться и второй. Вот значит как! Вовсе не Резвана это были ребята. Наши, оказались, соотечественники! Конкретно по его душу прибывшие. Вот только встречаться с ними в тесном контакте Севастьянов желанием отнюдь не горел. Резким движением он попытался стряхнуть с себя все еще вопящую Марину, но не тут-то было, пальцы фээсбэшницы держали с надежностью стальных тисков. Севастьянов дернулся назад, пытаясь раз так, просто тащить повисшую на нем женщину за собой. Двигаться получалось, но очень медленно и неудобно, вцепившаяся в ворот куртки Марина тянула его назад. Он попытался как герои кинобоевиков просто выпрыгнуть из одежды, но толкающиеся вокруг люди мешали нужным образом извернуться. Единственное чего он достиг в результате, так это сам запутался в рукавах, напрочь потеряв ко всему возможность действовать застрявшими в складках куртки руками. В отчаянье он уже готов был стрелять во вчерашнюю напарницу. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Огромная стокилограммовая туша известной украинской телеведущей вдруг вклинилась между ними с легкостью разрывая захват, раскидывая мощным тараном необъятного бюста Севастьянова в одну сторону, фээсбэшницу в другую. Обезумевшая от ужаса теледива похоже при такой массе даже не заметила нечаянную помеху на своем пути.

Севастьянова швырнуло прямо в объятия того из пиджаков, что пробивался на помощь Марине. Подполковник только успел разглядеть огромные от удивления, широко распахнутые в пол-лица глаза оперативника. В следующую секунду его лоб с размаху врезался тому в переносицу. Если вам будут когда-нибудь говорить, что подобный удар за счет большей скорости, проходит для нападающей стороны практически безболезненно — не верьте. У Севастьянова будто разорвалась в голове граната, ослепительной болью полыхнув за закрытыми веками. Однако эффект превзошел самые смелые его ожидания, он сам хоть и пошатываясь, на грани потери сознания, но все же устоял на ногах, а пиджак безвольным кулем завалился на пол, зажимая руками размозженное в кашу лицо. Севастьянов равнодушно перешагнул через него и шатаясь двинулся к уже замаячившей впереди двери. Сзади еще доносились крики фээсэшницы, пытавшейся руководить своими амбалами, от входа то и дело шлепали выстрелы, ревела, визжала и верещала на разные голоса обезумевшая толпа.

Вывалившись из здания Севастьянов двинулся через паркинг к выходу в переулок. Жутко болела голова, саднил разбитый лоб, измученное тело то кидало в жар, то пробивало нешуточным ознобом. Шел он будто пьяный, поминутно спотыкаясь и неуклюже переваливаясь с ноги на ногу. Лишь когда от него в панике шарахнулся прячась за будку страж в черном комбинезоне, Севастьянов осознал, что все еще держит в руке пистолет. Поднес его к глазам, несколько секунд тупо рассматривал, борясь с застилающей зрение багровой пеленой, потом все же сообразил, сунул в карман.

Дело было сделано, еще бы успеть пройти хотя бы пару кварталов, пока не подъехала милиция. Откуда-то изнутри накатил неудержимый приступ тошноты. Не обращая внимания на осуждающе косящихся прохожих, он прямо посреди переулка согнулся выплевывая на асфальт тягучую зеленую желчь. После стало немного легче, в голове слегка прояснилось, очертания окружающих предметов сделались четче и яснее. Ноги тоже вроде бы ступали гораздо тверже, прекратили предательски дрожать и подкашиваться колени. Он заставлял себя идти вперед, шаг за шагом. Шаг за шагом, отдающиеся казалось в самом мозгу тяжелым грузным эхом. Плевать, главное успеть оторваться, уйти из района возможных поисков по горячим следам.

Переулок заканчивался ведущей на улицу подворотней. Здесь было оживленно: спешили по своим делам люди, фырчали моторами по проезжей части автомобили. Севастьянов махнул проезжавшей мимо потрепанной иномарке с оранжевыми шашечками на крыше, назвал адрес белозубо улыбнувшемуся из-за баранки кавказцу и не считая высыпал на торпеду несколько крупных купюр. Машина рванула с места ловко ввинчиваясь в транспортный поток. Расслабленно откинувшись назад на пассажирском сиденье, плотно зажмурив глаза подполковник слушал как где-то сзади, все дальше и дальше, тревожно завывают сирены. К галерее спешили машины скорой помощи и конечно милиции, но к Севастьянову это уже не имело никакого отношения…