"Сергей Синякин. Дар случайный" - читать интересную книгу автора

А ведь были, были счастливые деньки, когда он объехал половину Союза, в
Италии побывал, в Монте-Карло с известным американским фантастом Гарри
Гаррисоном бухал, да и вообще был фэном номер один в Союзе. Даже в журнале
"Парус" о нем писали, так прямо и называли: "фэн номер один". Первый номер,
вот так. Первым номером он был, пока не началась эта клятая перестройка...
Впрочем, не надо себе врать, первые годы перестройки были для Бориса на
редкость удачными. Даже несколько книг своих знакомых, пишущих фантастику,
издал. Да и "Волгакон" с приглашением советских и зарубежных писателей и
любителей фантастики провел. Веселенькое было время.
Раньше у Бориса на кухне стоял огромный аквариум, в мутно-зеленой воде
которого за толстыми стеклами жил большой морской окунь, ленивый и
большеротый, как уличная проститутка. Тогда еще 3авгороднев имел возможность
кормить это морское чудовище кусочками плавленого сыра и мелко нарезанными
полосочками любительской колбасы. Сейчас денег на колбасу не было и Борис
скорее бы зажарил окуня, чем тратился на его пропитание. Хорошо, что при
отъезде в Питер он этого окуня подарил одному своему приятелю. Вместе с
аквариумом, разумеется.
Завгороднев встал и принялся рыться в стопках бумаг, занимавших весь
стол. Ему повезло и пакет с материалами "Волгакона" он нашел почти сразу.
Завалившись на диван, он принялся просматривать программки, конверты,
статьи, посвященные "Волгакону", и так этим увлекся, что не сразу услышал
стук во входную дверь; но стучали громко и, похоже, уже ногами. Борис
Александрович с трудом поднялся и неохотно поплелся открывать.
За дверью стоял Леха Баптист, приехавший несколько дней назад из
Краснодара и принимаемый Завгородневым по законам фэновского гостеприимства,
когда разносолов не готовят, но делят с гостем последнюю пачку овсянки, а
все свободные деньги уходят на бухаловку, которой сопровождаются вечерние и
ночные культурные разговоры.
Лехе было чуть за тридцать, он был невысоким и кудощавым, с
внимательными карими глазами, этакая смесь жулика, фантазера и бабского
угодника. В последнем Леха преуспевал, потому и звали его Баптистом; не за
приверженность к баптизму, наоборот, сознание Лехи тяготело к индуистским
божествам. Баптистом его прозвали за способность тискать баб в любых
количествах и в любых, пусть даже антисанитарных условиях. Женщины вокруг
Лехи кружились мотыльками, котя при виде его маслянисто и ласково
поблескивающих глазок было ясно, что такой поматросит и обязательно бросит.
Волосы у Лехи были крашеными и оттого пегими, а нижнюю часть лица обрамляла
такая же пегая реденькая бороденка. Поселившись у Завгороднева, Леха Баптист
половину первого дня обживался, вторую половину восстанавливал прежние связи
с волгоградскими женщинами, а весь последующий день заводил сзязи новые,
причем активное участие в налаживании таких связей играли прежние знакомые
Лехи. Потом два дня его не было, и где его носило знали только два древних
божества - Вакх и Афродита, но они жили в солнечной Греции, а это было
слишком далеко, чтобы расспрашивать их об этом.
Явившийся Леха Баптист был усталым и даже можно сказать изможденным, но
это была сладкая усталость человека, тратившего силы на получение
собственного удовольствия. В том, что такое удовольствие было получено,
сомневаться не прикодилось, уж больно самодовольно и медвяно поблескивали
его сытые и умиротворенные глазки.
Леха явился не один. С ним была какая-то соплюшка лет шестнадцати, ну,