"Сергей Синякин. Партактив в Иудее" - читать интересную книгу автора

хрипловатый и душевный голос барда, выводившего:
А на окне наличники,
Гуляй и пой станичники...
Иксус подпер щеку ладонью, и такие глаза у него при этом были, что
смотреть в них присутствующим не хотелось.
Верно сказано было: кто находится между живыми, тому ещё есть надежда,
так как и псу живому лучше, ежели мертвому льву.
И ещё - кто хранит уста свои и язык свой, тот хранит от бед душу свою.

Глава десятая,

в которой оказывается, что Пасха - это праздник, но не для всех,
выясняется, что отрекаются даже любя злодейство замышляют первосвященники, а
страдают, как всегда, их рабы

Женщин к праздничному столу не допустили. Известное дело, у женщины
всегда на уме, что у пьяного мужика на языке. А тут все-таки была последняя
вечеря, и нельзя было, чтобы превратили её в блуд. Тем более что готовились
к празднику загодя. На столе стояли пасхальные блюда; горькие травы,
опресноки, в чашах - густой взвар из груш и яблок, смешанных с орехами и
фигами, не забыт был и званый харотсетх*, а уж печеный барашек был подан к
столу не один. О вине и говорить не приходилось, все-таки не последний кусок
доедали, чтобы разбавленным уксусом жажду за праздничным столом утолять. Не
за поску трудились! Ведь как оно было - кто по доброте сердечной Сына
Божьего кормил, а кто, по зависти и далекоидущим замыслам, будущего царя
Иудейского прикармливал.
* праздничный пирог.

Иксус был грустен, почти меланхоличен. Выпуклыми печальными глазами он
обводил стол, поглаживал бородку, то и дело останавливаясь взглядом на обоих
Иудах, и загадочно говорил:
- Истинно говорю вам, один из едящих со мною нынче же предаст меня!

- Да что ты такое говоришь, равви?! - укоризненно сказал кариотянин. -
Никто тебя предавать не собирается.
- Ухо отрублю, ежели такой подлец сыщется! - мрачно пообещал плечистый
и статный Кифа.
- Один из ныне едящих со мною предаст меня! - продолжал тосковать
Иксус, испытующим взглядом сверля обоих Иуд.
- Блажит равви! - развязно сказал Иуда из Кариота, пожимая плечами и
тайно делая красноречивый жест. - Мнительным стал, своим уже не доверяет!
В ногах у учителя уселся недоверчивый и все проверяющий эмпирическим
путем Фома Дидим, мрачно сообщил, отщипывая виноградины от грозди:
- Там переодетых римлян полно, словно не в Гефсиманском саду сидим, а у
Аппиевой дороги. К чему бы это?
- Может быть, у них свои гулянья, - заметил старший Иоанн, тот, который
был из Воанергесов. - Ну, римляне, ну, оккупанты. Что ж им теперь, из-за
этого и выпить в свободное время нельзя? В казармах небось начальство
гоняет, вот и переоделись в цивилку, чтобы на природе, так сказать, вдали от
чужих глаз вмазать. Глупо ведь разбавленным вином давиться. Ведь в жизни как