"Сергей Синякин. Злая ласка звездной руки" - читать интересную книгу автора

прошлого века трудолюбивые монахи местного монастыря проложили из монастыря
подземный ход за Медведицу. Помнится, ещё в детстве, когда пацаны вход в
него обнаружили, Старикова поразили стены, обложенные красным кирпичом.
Сколько же надо было сил и денег вбухать, чтобы монахи могли из своего
монастыря тайком шастать к селяночкам?! Для чего ещё подземный ход мог
пригодиться, Стариков тогда и представить не мог.
А вот пригодился.
Тесный вход, облицованный полурассыпавшимся от времени кирпичом, таился
в зарослях хмеля и дикого винограда. Вокруг были кусты дикого шиповника,
поэтому только мальчишка или дурак мог туда полезть. Справа от зарослей
шиповника стояла желтая милицейская машина, и двое мужиков в длинных
семейных трусах купались в реке. Делали они это без обычных уханий, криков и
шуточек. Сразу было ясно, что купание в реке командованием было запрещено,
но уж больно солнце пекло, грех было этот запрет не нарушить.
Стариков не стал дожидаться, когда менты свое купание закончат.
Свидание с ними в его планы не входило. Поэтому он прополз в заросли и нашел
едва приметную тропиночку, свидетельствующую о том, что и нынешнее поколение
михайловских пацанов росло такими же любознательным, как поколение самого
Старикова.
Тропинка вывела на небольшой зеленый пятачок перед овалом входа,
обложенного красным кирпичом. Слева от входа виднелись следы кострища, в
котором лежали кирпичи и несколько пластиковых бутылок из-под газировки.
Чуть дальше лежали какие-то тряпки.
Стариков сложил несколько кирпичей и немного посидел на них, переводя
дух. Хорошо, что он не курил, иначе бы не удержался и закурил, а дым от
сигареты чувствуется на расстоянии и может привлечь внимание милиционеров.
Отдохнувший от длительного и трудного пути Дмитрий Стариков подошел ко
входу в подземелье и огляделся. Да, новое поколение пацанов, освоивших
подземный ход, было куда более запасливым и расчетливым. В трещину в стене
было воткнуто несколько факелов. Берется палка, обматывается старым тряпьем
и смачивается керосином, а потом опускается в расплавленную смолу. Такой
факел горит достаточно долго. Правда, чаду от него хватает, но ведь и
Стариков не на прогулку собирался. А наличие факелов давало возможность
поберечь батарейки прихваченного Стариковым фонарика.
Он похлопал по карманам. Зажигалка была на месте. Раскрыв сумку.
Стариков достал набитый патронташ и ракетницу, переделанную знакомым ему
умельцем с Жилгородка под патроны двенадцатого калибра. Худо-бедно, но
теперь он был вооружен, и, как всякий вооруженный человек, Дмитрий сразу
почувствовал себя увереннее. Зарядив ракетницу и сунув её за пояс, Дмитрий
положил в карман куртки фонарик и взял несколько факелов. Кирпичный ход,
казавшийся в детстве широким и просторным, сейчас показался ему тесным. Из
глубины хода пахло сыростью и тленом. Он зажег один факел, и пламя неровно
высветило кирпичные стены, на которых белела какая-то плесень. Впереди, куда
не доставал свет факела, сгущалась неприветливая тьма. Стариков вздохнул и
двинулся вперед. Ход был длинным, более километра, и на пути встречалось
несколько тупиковых ответвлений, которые монахам потребовались для каких-то
тайных молений. В детстве Стариков с друзьями обследовали один из таких
тупиков и обнаружили там камень, на котором отпечатались пальцы слишком
ревностного священника, а на стене, там, где должна была висеть икона,
светлел квадрат сухого кирпича в окружении копотных теней от горевших рядом