"Сергей Синякин. Детский портрет на фоне счастливых и грустных времен" - читать интересную книгу автора

Пьеро - Вертинском. Для меня он так и остался не шансонье, а просто отцом
несравненной Анастасии, в которую я был влюблен до седьмого класса,
прекрасно осознавая всю безнадежность своей влюбленности.
Ее сестра Марианна тоже была красивой. Но это была просто красота, а в
Анастасии жило ощущение чуда, словно ты вышел на балкон и увидел медленно
плывущее НЛО, с которого тебе приветливо машут руками инопланетяне.
Кроме этого, был Дом культуры, но там вечером дежурили милиционеры,
которые следили за тем, чтобы пацаны не попадали на вечерние сеансы.
Невозможность посещать вечерние сеансы мы компенсировали летом, когда
открывалась киноплощадка. Из всех фильмов, которые там показывали, я
запомнил "Подвиги Геракла" с югославским культуристом в главной роли. Он был
бугрист от мышц, а потому ему не надо было играть - достаточно было напрячь
бицепсы и трицепсы. Кроме этого, частенько шли "Парижские тайны" с
неподражаемым Жаном Марэ - кумиром девочек шестидесятых годов. Он выглядел
мужественно, этот красавец с волевым подбородком, уже став взрослым, я был
шокирован, узнав, что во Франции он был долгое время председателем
французского общества гомосексуалистов. Вот еще один довод против всеобщей и
всеохватывающей гласности - узнавая что-то новое о своих кумирах, порою
начинаешь испытывать презрение к миру. Лучше было бы оставаться в неведении
и знать, что, например, Параджанова ценят за то, что он снял в своей
киножизни, а Жана Марэ за его великолепные роли, а не за мускулистый и
крепкий зад.
Впрочем, мое мнение, как мнение всякого гетеросексуала, является
субъективным. Менять я его не хочу, однако и навязывать никому не собираюсь.
Еще один раз меня поразил Сэмюель Дилэни. Этот негр с грустными глазами,
писавший великолепную фантастику... Черт, ну что же они все? Обидно за
мужиков. Да и за женщин тоже. Теперь я понимаю, почему у него грустные
глаза. Не те прелести мужик ценит, оттого и тоска.

Я всегда считал, что все зависит от точки отсчета.
Вот, например, толстенный роман "Звездоплаватели" Г. Мартынова. В
начале шестидесятых, когда никто толком не знал, как монтируются, а тем
более делаются космические корабли, книга читалась взахлеб. Вероятно,
возраст тоже был тому виною. Я перечитал ее уже в зрелом возрасте - и что
же? Осталось ощущение наивной провинциальности. Все это соперничество с
американцами и полеты в качестве соревнования двух социальных систем не
вызвали у меня доверия. Страницы же, посвященные жителям Венеры, и сейчас
читаются хорошо.
Изменилась точка отсчета, а с ней и отношение к роману.
Но, черт возьми, уже в том же тридцатипятилетнем возрасте я увидел
Анастасию в фильме "Безымянная звезда" все с тем же Михаилом Козаковым в
качестве мужа, и сердце защемило от тоски и несбыточности детской мечты о
необыкновенной любви. Впрочем, это ощущение, видимо, тоже родилось из-за
точки отсчета. Фильмы детства тому способствовали.
В конце концов, все наши мечты - это все те же гриновские "Алые
паруса", которых мы никогда не дождемся.
Значит, будем проживать нашу жизнь, как и положено обывателю, -
размеренный ход нашей жизни нарушит лишь безвременная или долгожданная
смерть.