"Сергей Синякин. Детский портрет на фоне счастливых и грустных времен" - читать интересную книгу автора

* * *

Между прочим, обыватель - это совсем не обидное определение человека,
как я думал в детстве. Обыватель - просто человек, проживший обыденно
обычную жизнь, занимавшийся своим делом, народивший детей, посадивший и
взрастивший дерево, стачавший пару башмаков или, на худой конец, написавший
книгу.
Куда страшнее мещанин, поставивший использование всех благ жизни
самоцелью. Вот у него стремления так стремления, и стремления эти страшны,
потому что достижению этих благ мещанин посвящает всю свою жизнь, и при этом
нет таких средств и методов, которые его бы отпугнули. Видимо, потому среди
мещан так много маргиналов. Маргинал это чаще всего мещанин, который при
движении к своей цели потерпел поражение и был отброшен в задние ряды.
А мы - обыватели. Мы просто живем, как живет трава. Мы строим дома,
пишем книги, пашем землю, ловим воров и убийц, охраняем свою землю от зла,
любим и ненавидим, радуемся и грустим, оставаясь все тем же черноземом, на
котором взрастет будущее.
Когда я был во втором классе, наше семейство отправилось к бабе Саше в
Вологодскую область. Родители отца были у меня перед глазами. Родителей
матери я не знал. Баба Саша жила в деревне Андронцево в нескольких десятках
километров от самой Вологды. Тогда я еще не знал, что бабушка у меня не
родная, родная уже умерла. Как и мой дед. А эта была мачехой, которая
навсегда осталась с детьми любимого человека, каждого из них воспитала и
каждого довела до ума. Мама как-то признавалась, что вкус мороженого и
шоколадных конфет она узнала уже после замужества. Это и понятно, откуда в
Андронцеве, где не было ни одного магазина, взяться шоколадным конфетам или
мороженому?
Мы ехали через Москву с ее обязательными эскимо, зоопарком и не менее
обязательной суматохой. В зоопарке я почему-то запомнил змей в стеклянных
ящиках, пони, на котором каталась детвора, и задумчиво курящего шимпанзе.
Вологда потрясла меня обилием церковных куполов, рекой с одноименным
названием, которая протекала через город, и мостом через эту реку. Мост был
выстроен на восьмисотлетие Вологды. Под ним громоздились плоты из строевого
леса.
В Андронцево мы добирались на грузовой машине, сидя на гробе, который
везли для похорон какого-то человека. Помню, что ехали мы через брод.
Машина, разбрызгивая фонтаны воды, устремилась на берег, и вскоре нас
высадили на лугу с удивительно низкой и яркой травой. Впереди было несколько
деревянных домов. Это и было Андронцево. К тому времени в деревне жили всего
несколько человек. Бабушка Саша была одна. У нее был странный и непривычный
нам дом, разделенный на две части. В одной из них жила бабушка, в другой
жевала траву и печально вздыхала корова. Ночью, когда приходилось пойти по
нужде, эти вздохи внушали мистический ужас. Хотелось забиться на полати и
накрыться одеялом с головой.
В огороде стояли ульи, к которым то и дело возвращались тяжело
нагруженные пчелы. У соседей топилась банька по-черному. Роль нагревателя в
этой бане играли раскаленные камни. В такой баньке парились с веником, а
потом обливались холодной водой. Когда отец меня облил впервые, я закричал
от ужаса.
Чуть ниже текла маленькая лесная речка, которая называлась Синдошкой.