"Сергей Синякин. Детский портрет на фоне счастливых и грустных времен" - читать интересную книгу автора

что-то невзлюбил, а может, ему просто нравилось издеваться над беззащитным,
и именно потому он ловил меня, где только возможно, и бил. Робкие попытки
дать ему сдачи поначалу не имели успеха. Он был просто сильнее. Но в
четвертой классе я ему дал! Я бил его, пока он не упал, а когда Пахланя
упал, я взял камень и стал бить его камнем по голове, пока кто-то закричал:
"Робя! Это же зверь! Он же его убьет!", - и не позвали мою сестру, которая
тогда училась в девятом классе. Наташа оттащила меня от Пашки, и правильно
сделала - в противном случае я бы его убил, слепо и безрассудно мстя ему за
все унижения, которые он мне причинял в течение трех с половиной лет. Но он
остался жить, и даже удары камнем по голове ему пошли на пользу - Пахланя
резко поумнел и больше уже не приставал ко мне со своими глупостями.
Нет, еще до этого боя, который, возможно, определил мою будущую жизнь,
я частенько дрался, но не так, чтобы обрести уверенность в себе. Не надо
стремиться быть сильнее других, но всегда надо уметь давать отпор тому, что
стремится к силе. Чувство уверенности рождается из ощущения победы, в
противном случае мы всегда имели бы дело лишь с неудачниками.
Через двадцать лет я случайно встретил его в городе на трамвайной,
остановке. Пахланя увидел меня и узнал, в его глазах явственно ожил страх.
А я, пожалуй, искренне был рад встрече с ним, он, мой враг и мучитель,
побежденный мною в неравном бою, принес мне весточку из моего далекого
прошлого.
Кстати, о сестре Наталье, которая разняла нас в тот памятный день.
К тому времени она училась в девятом классе. Как у всякой красивой
девчонки, у нее были поклонники, которые постоянно кружили вечерами около
нашего дома, выясняли порой отношения между собой. До седьмого класса мы с
ней постоянно дрались. Она была старшей. Поэтому ей хотелось, чтобы я
признавал ее старшинство и авторитет, мне же этого делать совершенно не
хотелось. Поэтому так часто случались конфликты. Но это не мешало нам по
большому счету любить друг друга, и наши разногласия й конфликты не мешали
нам объединяться против родителей, когда они, по нашему мнению, допускали
несправедливости в отношении нас. Тут уж мы действовали слаженно и дружно. В
таких же отношениях находятся сейчас и мои дети. Я ловлю себя, что
характерами и поведением мы очень похожи. Чему удивляться, ведь это мои
дети.

По вечерам на скамейке перед домом слышалось басовитое воркование и
звонкий смех сестры. У нее был длинный нескладный горбоносый парень,
которого звали Вовка Волков. Он был ее одноклассником. Они дружили. Тогда
это называлось именно так.
Я жил на станции Панфиловр до шестого класса и учился в средней школе.
Странное название - средняя школа. Школа, в которой учатся усредненные люди.
Усредненным быть не хотелось. Эпоха развития личностей завершилась вместе с;
революцией. После тридцатых годов возобладал принцип - не высовываться. Даже
актеры стремились к усредненности. Те, кто был личностью, являлись
исключением.
Во время застоя усредненность стала обязательным правилом. Правило это
душило, но оно было непреложностью. Те, кто вылезал за среднюю черту, мог
попасть под бритву тюрьмы иди оглушающую булаву дурдома.

Черт побери!