"Сергей Синякин. Детский портрет на фоне счастливых и грустных времен" - читать интересную книгу автора

Я был начитанным мальчиком. Даже успел прочитать хранящийся в тумбочке
"Один день Ивана Денисовича" тогда незнакомого мне Солженицына. Правда о
репрессиях постепенно проникала в мир. Появились первые люди оттуда. Однако
вслух эту книгу еще не решались обсуждать. Отец давал ее своим знакомым.
Возвращая книгу, они неопределенно говорили: да-а-а, было же такое! Первый
росток лагерной литературы. Правда была нужна, она была необходима нашему
обществу, но из этой книги растут книги нынешней свободы - о ворах и законах
зоны. Такие книги привнесли в нашу жизнь лагерную философию одиночек,
постепенно заменяя "все как один умрем" осторожным "умри ты сегодня, а я
завтра". Ядом была напитана жизнь, яд вливался в наши головы с книгами, все
постепенно менялось, и не в лучшую сторону.
Процесс над Синявским и Даниэлем знаком мне был по газетам. Больше
всего меня поражали выступления людей, в которых говорилось, что книг
Даниэля и Синявского они не читали, но гневно осуждают писателей за то, что
они искажают нашу советскую действительность и клевещут на нее. Мне хотелось
безумно прочитать эти книги, чтобы попытаться все понять самому. Но
прочитать эти книги было негде. Прошло время, я прочитал книги охаянных в то
время людей. И что же? Собственно, я не понял, что в этих книгах было
страшного. Ну написали. Хорошо написали. Надо было печатать. От того, что
люди это прочитали, мир не перевернулся бы. Мир перевернулся как раз из-за
того, что написанное объявили запрещенным. Мир всегда меняется в худшую
сторону, если жизнь начинают обкладывать различного рода запретами. За
колючей проволокой все и всегда обязательно видят свободу. Никто не понимает
того, что это всего лишь тот же самый мир, но по ту сторону забора. Если
смотреть правде в глаза, то осужденный и охрана всегда живут за колючей
проволокой, только каждый из них живет по свою сторону.
Между прочим, до Синявского с Даниэлем был Тарсис. Здесь его сажали в
дурдом, но и за рубежом быстро выяснилось, что это сумасшедший. "Голос
Америки" сообщил, что Тарсис лечится в клинике у известного швейцарского
психиатра. Мессии из психа не получилось.
Как было не поверить тому, что писалось в газетах? Мы все тогда росли в
доверии к печатному слову. В стране, которая, семимильными шагами шла
куда-то вперед, и не могло быть иначе.
Вранье постепенно становилось нормой жизни. Воспринимали мы это вранье
как чистую правду. Вранье тоже было семимильным.

Обман...
Мы все изолгались. Наш мир полон вранья.
Включите телевизор - и вы увидите, как очередной Президент обещает
бороться за всеобщее счастье и клянется лечь на рельсы, если эта борьба
окажется неудачной. Многочисленные клипы до тошноты рекламируют абсолютно
ненужные нам товары. Олигархи грозятся облагодетельствовать народ, и это
означает, что пора присматривать себе место на кладбище. Вместо Родины нам
выдали ничего не значащие бумажки. Родину кто-то оставил себе. Вместо
настоящей работы нам дали базар и сказали, что это и есть работа, достойная
пера фантастов.
Светка Федорова по телефону уверяет мужа, что ночевала у подруги, хотя
всему отделу известно о ее интрижке с завотделом Михальским, деловитым
кандидатом наук в роскошных очках и при нажитой умственным трудом лысине.