"Константин Ситников. Санитар морга" - читать интересную книгу автора

стояла возле раскрывшихся створок немного наискосок, и на ней, прикрытая с
лицом простыней, лежала мертвая женщина. Никого больше в коридоре не было:
безжизненно стояли у дальней стены низкие диванчики для посетителей,
теперь пустые, и невысокий платан в кадке с усохшей пылью, утыканной
окурками, столь же безжизненно распластал в пустоте свои гладкие
пластмассовые листья, тронутые белым налетом разложения. В окна вместо
стекол были вставлены черные ночные зеркала, в которых отражались
электрические пятна. Из-за стеклянных, замалеванных белой краской дверей,
ведущих в длинные коридоры больничных отделений, не доносилось ни звука:
ни кашля, ни шарканья казенных тапок - ничего. Словно бы он был один во
всем огромном шестиэтажном здании с этой женщиной под простыней. Неясное
предчувствие наполнило его внутренней, кишочной слабостью. Он вышел из
лифта и боязливо прикоснулся к кушетке: алюминиевая трубка и искусственная
кожа с круглыми окольцованными дырками, надетыми на крючки, были холодны
на ощупь. Протянув руку, он так и не решился откинуть простыни с лица
женщины. Дверцы лифта с шумом сомкнулись у него за спиной, и их громыхание
заставило его вздрогнуть. Он поспешно вдавил кнопку и вкатил кушетку
внутрь просторной кабины грузового лифта. Она была ярко освещена, как
операционная. Выворачивая руку, чтобы дотянуться до неудобных отсюда
кнопок, он нажал нижнюю, с тускло-желтой осветившейся единицей, - кабина
вздрогнула, всхлипнули натягиваемые канаты, и он ощутил, как каждая его
клеточка превращается в газовый пузырик и устремляется вверх.
Он был один в тесном, замкнутом пространстве с этой женщиной под
простыней, и все в нем мелко дрожало от предчувствия, что это окажется
именно она. Вот уже две недели исподволь, с душевным замиранием и
робостью, следил он за нею, когда она выходила погулять по прямоугольным
дорожкам больничного двора: в застиранном халатике, бессильно
распахивавшемся на груди, в грубой ночной рубахе с черной больничной
печатью. Она не любила киснуть в духоте общей палаты, и то, что последних
три дня она не появлялась совсем, вызывало у Вадима тревожное ожидание -
не то, с каким он каждый день ждал ее появления во дворе, а двоякое:
ожидание ли снова увидеть ее выходящей из дверей клиники, побледневшей и
ослабевшей, но выжившей, - или ожидание вот такого ночного звонка забрать
тело.
Они медленно спускались вниз в подрагивающей кабине лифта, и ему
хотелось, чтобы движение лифта длилось как можно дольше. Ему хотелось еще
и еще раз пережить внутри себя свои чувства. У него даже рука дернулась
задержать кабину на полдороге и погнать ее обратно наверх, на шестой этаж,
а потом снова вниз, как бы поворачивая вспять само время, но, встретившись
взглядом со своим отражением в зеркале, он тут же одернул руку, словно
обжегшись, и нервно сморщился от стыда, как от боли. Кабина начала
замедлять ход и остановилась, дверцы с шипением разъехались в стороны. В
подвале было сумрачно, рассеянный свет жиденько сочился на пол издалека
слева. Он выкатил кушетку в коридор и потолкал ее в комнату, где раздевал
и одевал трупы. Это было просторное помещение, обделанное белым кафелем
для влажной уборки и дезинфицирования. Часть пола также была выложена
белой плиткой, другая половина покрыта металлическим щитом с круглыми
дырочками, чтобы стекала вода. Кроме нескольких сдвинутых в кучу каталок,
стояла там низенькая кушетка дежурного санитара, письменный стол, на
который ставилась печатная машинка во время протоколирования уголовных