"Елена Съянова. Плачь, Маргарита " - читать интересную книгу автора

тетя...
- Значит, навестим тетю. Идем, Гели, так нельзя.
- Ты не понимаешь... - стонала Ангелика, едва волоча за нею ноги. - Ты
жила среди других людей. Я не видела твоей мамы, но видела твою свекровь.
Она такая необыкновенная, ласковая. А мы все... Правильно дядя говорит, мы
все мрачные, как старая обувь.
Тетя Ангелики, родная сестра Адольфа Гитлера Паула Вольф сдержанно
пожелала молодым женщинам приятных развлечений. Сестра Гели Фриэдль,
оставленная под присмотром тетушки и просидевшая за ненавистным забором все
лето, еще из окна увидела великолепный "мерседес", веселого Мориса,
элегантную фрау Гесс и "лохматую куклу" сестру, а узнав, в чем дело, едва не
расплакалась. В начале этого лета дядя, отправляясь по партийным делам в
Бремен, взял с собою Ангелику, и они там весело проводили время, катались на
яхте, ходили в рестораны. И вот опять! А чем, спрашивается, она хуже? Только
тем, что лучше воспитана?!
Сестры не сказали друг другу ни слова. Гели избегала глядеть на Фри, а
та обливала ее таким презрением, что даже Эльзе сделалось неловко, и они с
облегчением оставили этот дом, крыша которого находилась почти вровень с
зубцами внушительного забора.
В Мюнхене Эмиль Морис остановился на Принцрегентплац, и Эльза спросила
подругу, не хочет ли та зайти домой, но Ангелика так энергично замотала
головой, что Эльза взяла ее за руку и привела к себе, предоставив свободу
провести оставшиеся до поезда два часа, как ей хочется. Квартира Адольфа,
где он жил вместе с племянницей, находилась в том же доме и на том же этаже,
что и квартира Гессов, но Гели, прежде почти у них не бывавшая, чувствовала
себя здесь, точно была уже далеко.
Пока Морис ездил за билетами и в банк, а Эльза принимала ванну, Гели,
забравшись в вольтеровское кресло, разглядывала детские фотографии Рудольфа
и Эльзы, их родственников и прочие снимки, большей частью двадцатых годов,
которые она разделила на военные, университетские и тюремные.
Военных было немного. Отец Эльзы, офицер медицинской службы знаменитого
Первого гвардейского полка кайзера, в Потсдаме за год до смерти;
двадцатидвухлетний Рудольф, командир взвода десятой роты Восемнадцатого
баварского пехотного полка, с железным крестом второй степени; снова он же,
в летной форме, уже с двумя железными крестами, в обнимку с каким-то
долговязым парнем, тоже летчиком. А вот он с еще одним летчиком,
показавшимся очень знакомым. Не будь этот капитан таким худеньким и веселым,
Гели решила бы, что это Геринг.
Университетских оказалось больше, но Гели никого не знала кроме
Альбрехта Хаусхофера - сына генерала и академика Карла Хаусхофера, друга и
учителя Рудольфа, Она обнаружила Карла и на одной из тюремных фотографий и,
рассмотрев ее, рассмеялась. Профессор сидел среди узников Ландсберга; справа
от него перед букетом цветов - ее дядя Адольф, за спиной - Эмиль Морис с
мандолиной; слева - стриженый Рудольф.
Эльза как раз вышла из ванной, подсушивая волосы, заглянула к ней,
услыхав ее смех, и Гели спросила, откуда такая странная фотография.
- Это я сделала, - улыбнулась Эльза, - потихоньку от тюремного
начальства. Они ее терпеть не могут, говорят, что здесь мало похожи на
заключенных. Зато у них есть другая, любимая.
Эльза перевернула страницу.