"Елена Съянова. Плачь, Маргарита " - читать интересную книгу автора

ряду причин Эльза сочла возможным познакомить его с Ангеликой. Она сделала
это не сразу, а лишь в вагоне-ресторане, когда все трое уютно расположились
за столиком. На вопрос Риббентропа о культурных планах дам в Вене Эльза как
бы между прочим отвечала, что фройлейн Ангелика родилась в Австрии, как и ее
дядя Адольф, и у обоих к этой стране особое, "глубоко интуитивное", как она
сказала, отношение. Риббентроп понимающе улыбался. Аристократическое
бесстрастие и умение при любых обстоятельствах удерживать на лице маску
приветливости чрезвычайно импонировали в этом человеке Рудольфу Гессу,
который познакомился с ним в одном из светских салонов Мюнхена, куда
вынужден был таскаться с Герингом и Пуци, каждый раз нещадно ругаясь и
требуя избавить его от подобных партийных обязанностей.
Как-то раз, вернувшись домой с изжогой от французских пирожных и
сбросив с себя пропахший духами фрак, он рассказал Эльзе, как одна гнусная
дама, желая уколоть своего высокомерного vis-a-vis, принялась расспрашивать
его о достоинствах столовых вин, намекая на семейный бизнес отца Иоахима -
виноторговлю, и тот бесстрастно преподнес ей такой букет тончайшей
осведомленности, что дама оказалась посрамлена в своем злонамеренье.
"Я поймал себя на том, - смеясь, говорил Рудольф жене, - что если б она
с таким же ядом взялась выспрашивать меня о секретах пошива сапог, - а ты
знаешь, мои предки по отцу именно этим и занимались, - то я, скорее всего,
запустил бы в нее спелой грушей".
Втроем они очень мило провели два часа, закусывая и болтая о веселой
Вене и испанской корриде, которую Риббентроп советовал дамам безбоязненно
посетить - это всего лишь бутафория. Он только раз вскользь упомянул о
важных встречах в Австрии, необходимых для дела, особенно после визита туда
Гесса; однако, вернувшись в купе, Гели призналась Эльзе, что у нее отчего-то
ноет нижняя челюсть. "Точно я носила улыбку не по размеру", - смеялась она.
И щебетала дальше, что вообще-то он очень милый, хотя в его присутствии она
трижды вспотела от ужаса сказать глупость и тем скомпрометировать Адольфа.
А Эльза чувствовала себя удивительно легко. Ей все больше нравилась
Ангелика, присутствие которой в такой непосредственной близости отнюдь не
тяготило и не налагало никаких обязанностей, как она ожидала, а скорее
оживляло и смягчало все вокруг. И, уже засыпая, она подумала, что, пожалуй,
и впрямь у нее появится подруга, с которой можно не носить улыбок не по
размеру, а оставаться собой.
Неделя в Вене промелькнула незаметно, и Эльза решила изменить
первоначальный план. Ангелика уже несколько дней занималась с бывшим тенором
венской Оперы, а ныне профессором консерватории Манфредом Вейнером, и
занятия шли так успешно, что первого сентября у гром Эльза сказала:
- А не отложить ли нам поездку в Мадрид? И что мы с тобой забыли в этой
Испании? Тащиться через пол-Европы, чтобы после задыхаться от жары и
любоваться, как при нас станут мучить безвинное животное... Но если тебе
хочется...
С некоторых пор Ангелика почти перестала бросаться подруге на шею и
вообще бурно выражать свои чувства. Во-первых, Эльза была сдержанна от
природы, и Гели это понимала; во-вторых, она и сама как-то успокоилась.
Деликатность Эльзы, ее рассудительность почти примирили "дикую кошку" с
изъянами и несуразностями ее собственного бытия. Гели словно попала под
теплое солнышко и улеглась под ним, не желая помнить о том, что Земля
вращается и солнце скоро уйдет светить другим.