"Елена Съянова. Плачь, Маргарита " - читать интересную книгу авторамноготысячной толпы, Адольф понял, что сегодня вовсе не сможет говорить. Его
горло находилось в том рыбьем состоянии, когда он не мог извлечь из него ни единого звука, и уже не помогали никакие усилия врачей - лишь последующее трехдневное молчание. Нюрнберг был ключевым, принципиальным для наци городом. Родина Дней партии, город, обладающий излюбленной площадкой для парадов и шествий наци - Полем Цеппелина, партийной структурой, прекрасно организованной гауляйтером Франконии Юлиусом Штрайхером, а также идеальным, сочувствующим электоратом, - этот город как никакой другой был настроен слушать Адольфа Гитлера. Штрайхер собрал на Фрауенкирхе несметную толпу, и обмануть ее ожидания означало бы допустить непростительный промах. Но фюрер физически не мог говорить! Он сидел, равнодушно глядя на суетившихся вокруг врачей и начинавших паниковать соратников, и в ответ на все предложения отрицательно качал головой. Замены не было. Находись сейчас с ним рядом Геббельс или Лей, положение удалось бы спасти, поскольку то были блестящие ораторы, достойные конкуренты, умевшие увлекать и завораживать толпу не хуже самого фюрера. Но рядом были лишь заурядные говоруны и неопытные, не имевшие имени партийные работники да Рудольф Гесс, имевший и опыт, и имя, но всегда, всеми правдами и неправдами открещивавшийся от публичных выступлений. Он предпочитал говорить в избранном кругу специалистов и функционеров. Сегодня выбора не было. Это понимал и Рудольф. Не готовый к предстоящему выступлению ни морально, ни физически, он в одиночестве сидел у заваленного бумагами стола и застывшим взглядом смотрел на царящую вокруг те на мгновение замерли, не зная, как поступить. Гесс молча поднялся и ушел в спальню. Через пять минут он появился в коричневой рубашке, с алой повязкой на рукаве и печально посмотрел на фюрера. Гитлер, ждавший его у двери, снова сел в кресло и закрыл глаза. Когда дверь балкона, выходившего на гудящую от голосов площадь, отворилась, фюрер только крепче зажмурился. "Не знаю, чего я в тот момент боялся больше, - признался он позже и своем кругу, - и боялся ли вообще, У меня было чувство страуса, спрятавшего голову под крыло". Потом дверь балкона захлопнулась, и воцарилась тишина. Голоса Рудольфа фюрер не слышал; как выяснилось позже, у него от поднявшегося давления заложило уши, и он около четверти часа сидел, дрожа от нервического озноба и ничего не соображая. Внезапно площадь взорвалась. Фюреру это напомнило порыв урагана за толстыми стенами, и он не сразу осознал, что свершилось чудо и его любимый друг, его умница Руди переломил-таки эту толпу и себя и что Франкония, очевидно, проголосует за коричневых. Встав к окнам, Гитлер с некоторою ревностью наблюдал волнующееся внизу людское море, кричащее, вздымающееся, а затем медленно утихшее, когда, собираясь продолжать речь, оратор поднял руку. Гесс говорил час, и всякий раз, как он делал паузу, чтоб перевести дух, Фрауенкирхе взрывалась, точно начиненная динамитом. Когда троекратное "Хайль Гитлер!" троекратным ответным ревом захлестнуло толпу и Рудольф повернулся, чтобы уйти с балкона, Гитлер ждал друга у двери - обнять и поздравить. |
|
|