"Елена Съянова. Плачь, Маргарита " - читать интересную книгу автора

жестикулируя, рассказывал Альбрехту Хаусхоферу, которого Гитлер пригласил
ехать в своем вагоне, длинный баварский анекдот, от которого у Альбрехта
глаза лезли на лоб и вылезли бы окончательно, но тут настал финал, и оба -
рассказчик и слушатель - разразились гомерическим хохотом. Гиммлер, поневоле
выслушавший весь анекдот от начала до конца, закусил губы и так зажмурился,
что у него под очками выступили слезы. Ему пришлось достать платок и снять
очки. В этот момент в коридоре появилась счастливая Ангелика, и позже, когда
провожающие вышли, а поезд тронулся, радостно доложила Эльзе, что видела,
как Рем смеется, а Гиммлер плачет.
Гесс на это произнес по-английски известную пословицу: he laughs best,
who laughs last (хорошо смеется тот, кто смеется последним (англ.)), -
которую тут же перевел для фюрера, а тот сказал, что хотя английского не
знает, но сам именно так и подумал.
В Лейпциге они простились. Адольфу предстояло выступить в Верховном
суде с программной речью, четверым оставшимся - продолжить путь в Берлин.
Этот город мюнхенцам никогда не нравился, казался чересчур темным и унылым.
Однако теперь партия должна была завести в нем официальную штаб-квартиру, и
не какую-нибудь, а достойную.
Геринг предложил отель "Кайзергоф", чье внушительное здание по
Вильгельмштрассе выходило окнами на канцелярию канцлера и президентский
дворец, и Гесс решил прямо с вокзала Александерплац отправиться туда на
разведку. Здание понравилось ему своей основательностью; но нужно было
пожить в нем несколько дней, чтобы сориентироваться.
- Я часто угадываю не только мысли Адольфа, но и его ощущения, - сказал
Гесс жене. - Думаю, "Кайзергоф" ему понравится. Через неделю узнаем.
Отель оказался возмутительно дорогим. И совершенно не приглянулся
Эльзе. Войдя в номер с огромной полупустой гостиной, со средневековым
камином и полутора десятками кожаных кресел, она заявила, что и так ясно -
фюреру здесь понравится: очень удобно проводить заседания и акустика
хорошая. Но вот что тут делать двум тихим женщинам, не претендующим на
публичность? Рудольф слова жены поначалу проигнорировал, но на предложение
Альбрехта остановиться в их комфортабельной десятикомнатной квартире на
Линден отвечал все же положительно. Вечером они вчетвером отправились
ужинать в ресторан "Кайзергофа" и не успели еще выпить по бокалу, как
сидевший лицом ко входу в зал Хаусхофер указал Рудольфу глазами на
невысокого лысоватого господина в маленьком пенсне, вошедшего в
сопровождении известного присутствующим фон Шлейхера, а также двух молодых
людей и двух дам.
- Канцлер Брюнинг, - шепнул Альбрехт. Канцлер Германии Генрих Брюнинг и
его серый кардинал Курт фон Шлейхер с обществом уселись совсем неподалеку от
них, и один из молодых людей, равнодушно окинув взглядом зал, точно
споткнулся о повернутое в его сторону личико Ангелики.
- Подойти, что ли, поблагодарить его за сентябрьские выборы? - небрежно
усмехнулся Рудольф. - А это что за долговязый уставился на Ангелику?
- Оскар фон Гинденбург. Говорят, ходит за Шлейхером как привязанный. А
слева - его жена.
Фон Шлейхер тоже заметил знакомых. Встав, он вежливо поклонился
поочередно каждой из дам и приветливо улыбнулся Хаусхоферу. Потом он,
по-видимому, прокомментировал ситуацию своему окружению, а продолжающий
злобствовать Рудольф озвучил это таким образом: