"Елена Съянова. Плачь, Маргарита " - читать интересную книгу автора

- Я тебя, так сказать, авансом упрекал. Ты чистенький пока, не то что
наш брат гауляйтер. Мы практики... У меня уже сейчас на совести не меньше,
чем у наших иуд вроде Йозефа и Хайни. Но с ними я по-другому разговариваю, а
на тебе сорвался. Извини.
- У меня что-то с головой, Роберт. Последнее время так стыдно!.. Я
после Нюрнберга бабой себя чувствую.
- Во-первых, ты переутомился сверх меры. Во-вторых, давай, старина,
откровенно... Очень тебе нужно это все?
- Что - это все?
- Погоди, не вскипай! Может, все-таки по рюмочке?.. Ладно, ладно, я
тоже не буду Сейчас кофе выпьем.
Он вышел за подносом сам, чтобы не раздражать Рудольфа, которому явно
никого сейчас не хотелось видеть подле себя. Вернувшись, застал Гесса
блаженно вытянувшимся в кресле.
- Вот я и говорю, Руди, занялся бы ты своей политэкономией, философией,
читал бы лекции.
- А что это тебе так хочется от меня избавиться?
- Ты интеллигент! Сколько ни напускай на себя нордических добродетелей,
ты в нашем деле - разрушитель!
- Так. Договорился! И давно это дело стало вашим? В двадцать четвертом,
когда я из тюрьмы вышел, твоя фамилия в партийных списках еще не значилась.
- Что ж, формально упрек принят. Могу на этом остановиться. Или хочешь
моей откровенности до самого донышка?
Гесс кивнул.
- Говори.
- Ладно. Гляди только голый отсюда не выскочи! Я за твоей одеждой
послал - и Эльзе записку, что мы с тобой случайно вымокли!
- Не выскочу. Говори. Лей поставил чашку и уселся поглубже, с некоторой
иронией приготовившись слушать самого себя.
- Итак, мой милый... Я за последние шесть лет сделался наблюдателем и
вот к каким выводам прихожу - истинный политик слеплен из двух компонентов,
профнепригодности и честолюбия. Начнем с того, что у тебя ни того, ни
другого нет. Теперь, для примера, разложим на составляющие наших с тобой
коллег, оставив, конечно, в неприкосновенности известное лицо. Начнем с
меня. Никаких грандиозных идей у меня сроду не водилось, и в твоем возрасте
осточертела мне моя химия так, что я на стенку лез. А честолюбие
бонапартовское! Возьмем Геббельса. Несостоявшийся поэт. Заметь, это особо
злая порода. Возьмем Штрассера. Несостоявшийся врач. Возьмем...
- Достаточно. Я понял. Но отчего я должен был выскочить отсюда без
штанов?
- Я же сказал, оставим в неприкосновенности дорогую нам всем персону
Только не начинай мне сейчас толковать о несчастной Германии, долге немца и
т. д. и т. п. Любая страна тем счастливей, чем в ней меньше таких, как мы!
- Знаешь, Роберт, - усмехнулся Гесс, - я, конечно, и прежде понимал,
что ты ходячий парадокс. Но не до такой же степени! Как же ты вернешься на
свой Рейн - и вообще, как ты собираешься...
- Как и до сих пор!
- Может, и мне попробовать? - улыбнулся Рудольф. - Наливай.
- Ах ты добрая душа! - вздохнул Лей. - Пожалел меня? Не стану я с тобой
пить.