"Елена Съянова. Плачь, Маргарита " - читать интересную книгу автора

слезы на глазах выступили, и добрая Карин выручила ее, предложив мудреный,
но лестный тост за Рождество в аллегорическом ключе, "за начинающийся
лучезарный выход Мессии из высших сфер и его прохождение путем, указанным
Провидением".
Поскольку тост Карин был десятым, легкое опьянение уже владело всеми
присутствующими, и сам Гитлер, которому торжественная часть порядком
наскучила, ждал последней речи - Лея, чтобы перейти наконец к более
свободному общению. Но "бульдог" сидел хмурый, надутый и явно ничего не
собирался говорить.
Роберт нарочно призывал к себе самые мрачные мысли, чтобы иметь повод
напиться, но странное дело - ни по-настоящему скверных мыслей, ни
потребности выпить у него сейчас не было. Он чувствовал на себе быстрые, но
ощутимые как прикосновенья взгляды красивой девушки, и сколько ни хмурился,
настроение только улучшалось. Грета ему по-настоящему нравилась. Особое
очарование придавало ей в его глазах едва уловимое сходство с братом, но оно
же было и предостережением. Роберт продолжал хмуриться и напускать на себя
такой вид, точно его обидели. Когда все поднялись из-за стола, он почти
тотчас ушел к себе - после двух суток сна сильно тянуло лечь.
За ним сразу явился сердитый Гесс.
- Ты что, обиделся?
- Конечно! - отвечал Лей. - Устраивают спектакли и меня из зрительного
зала тащат на сцену - и давай, играй роль, которой в глаза не видел!
Рудольф улыбнулся, почувствовав облегчение.
- Я уж подумал, ты всерьез сердишься!
- Ты все правильно делаешь, Руди, - вздохнул Лей. - До сих пор мы, как
шайка разбойников, играли гениального предводителя, а теперь, как свита,
начинаем играть короля. И это значит, что, вернувшись к себе на Рейн, я
должен ставить ту же пьесу...
Гесс присел у постели.
- Да, Роберт, должен. Я понимаю, что гауляйтерам труднее, чем нам,
теоретикам. Мы как бы в некоей изоляции... Но тебе придется начать эту игру.
- У всех гауляйтеров и без того сильна тенденция к самовластию, а ты
предлагаешь усугубить...
- Отнюдь! Я предлагаю каждому найти свой баланс. Но внешне тебе
придется оградить свою личную жизнь непроницаемой стеною. Ты ведь понимаешь,
что для тебя районное руководство - вещь временная. Фюрер со временем
предложит всем нам, здесь присутствующим, совсем другие посты. И к тому
времени у каждого должен быть свой image.
- А я-то думал - ты здесь диссертацию заканчиваешь, - усмехнулся Лей.
- Еще успею!
- Напрасно обольщаешься! Я точно так же лгал себе пять лет, пока голова
не превратилась в мусорную кучу.
- Что ж, значит, приобрету первый компонент из твоих двух.. Как ты его
назвал? Профнепригодность? Послушай, Роберт! - Гесс внезапно стиснул его
плечо. - Да очнись же, черт тебя подери! Что с тобой? Что со всеми вами?
Вспомни, в Ганновере, в двадцать пятом, когда Штрассеры напали на Адольфа,
когда Геббельс требовал его исключения из партии, когда на него кидались
все - ты единственный выступил против! Ты пошел против всех! Тогда у тебя
все было - страсть, воля, вера! Главное - вера! А теперь... Ты с циничной
усмешкой заявляешь, что в партии собрались одни бездари, преступники,