"Дэ Сижи. Бальзак и портниха китаяночка " - читать интересную книгу автора

ноги.
Несколько секунд Портнишечка пребывала в нерешительности, но
любопытство взяло верх, и она стала разуваться. Ее ножка, куда более
застенчивая, чем она сама, но чрезвычайно чувственная, сперва явила нашему
взору прелестную свою форму, затем точеную лодыжку и блестящие ноготки.
Маленькая бронзовая ножка с почти прозрачной кожей и голубыми прожилками.
А когда Лю поставил рядом с ножкой Портнишечки свою костлявую грязную
лапу, я убедился, что у них и впрямь есть нечто общее: второй палец на ноге
и у нее, и у него был длиннее остальных.

***

Дорога до нашей деревни была долгой, и потому, чтобы прийти туда до
темноты, в обратный путь мы отправились в три часа.
Уже на тропе я спросил у Лю:
- Тебе понравилась Портнишечка?
Но он продолжал шагать, опустив голову, и ничего не ответил.
- Ты что, влюбился в нее? - не отставал я.
- Она некультурная, во всяком случае для меня недостаточно культурная.
Где- то в непроницаемом мраке длинной узкой штольни медленно, с трудом
двигался огонек. Время от времени крохотная светлая точка вдруг, мигнув,
опадала вниз, но потом обретала прежнее положение и опять продолжала
продвигаться вперед. Штольня иногда шла вниз, и тогда огонек пропадал
довольно надолго; в такие минуты слышался только скрежет тяжелого короба,
который человек тянул по каменному полу штольни, да хриплое, надсадное
дыхание этого человека, свидетельствующее о напряжении всех его сил; в
черном мраке эти звуки порождали странное эхо, распространявшееся
далеко-далеко.
Неожиданно огонек появился вновь, подобный глазу невидимого во тьме
животного, которое, словно в кошмаре, движется шатким, неверным шагом.
Дело происходило в крохотной угольной шахте, и человеком этим был Лю, а
на лбу у него была закреплена на кожаном ремешке масляная лампа. Когда свод
штольни становился слишком низким, Лю опускался на четвереньки. Он был
совершенно голый, в грудь ему врезался ремень, прикрепленный к здоровенному
коробу в форме лодки, нагруженному большущими глыбами каменного угля, и,
впрягшись в эти жуткие постромки, Лю тащил его к выходу из штольни.
Он добрался до меня, и я сменил его. Я тоже был голый, весь в угольной
пыли, въедавшейся в каждую пору тела; короб я не тянул на кожаной лямке, как
Лю, а толкал. Перед самым выходом нужно было преодолеть крутой подъем, но,
благо, штольня там была высокая, Лю часто помогал мне преодолеть этот подъем
и вытащить груз наружу, а иногда и перевернуть короб, чтобы опорожнить его
на большую кучу угля. Поднималась густая черная туча пыли, а мы, окутанные
ею, совершенно обессиленные, бросались на землю.
Некогда гора Небесный Феникс, как я уже рассказывал, славилась медными
рудниками. (Они даже удостоились чести войти в историю Китая в
качестве щедрого подарка первого официально упомянутого китайского
гомосексуалиста, императора, своему возлюбленному.) Но рудники эти, давно
уже заброшенные, пришли в упадок. А вот угольные шахты, маленькие,
кустарные, остались общим достоянием всех деревень, и горцы продолжали
добывать в них уголь для отопления. Так что нам с Лю, как, впрочем, и