"Дэ Сижи. Бальзак и портниха китаяночка " - читать интересную книгу автора

некое смутное почтение.
- Это игрушка, - важным голосом изрек староста.
От этого приговора мы с Лю онемели. И обменялись быстрыми
встревоженными взглядами. Я попытался представить, чем все это может
кончиться.
Один из крестьян взял у старосты "игрушку", постучал кулаком по
резонатору, после чего передал ее следующему. Какое-то время моя скрипка
переходила из рук в руки. Никто не обращал внимания на нас, двух городских
парней, худых, хрупких, усталых и, наверно, выглядящих здесь нелепо. Целый
день мы шли по горам и все у нас - одежда, лица, волосы - было заляпано
грязью. Да, мы здорово смахивали на двух солдат реакционного режима из
пропагандистского фильма, захваченных после проигранного боя в плен толпой
крестьян, поддерживающих коммунистов.
- Дурацкая игрушка, - хриплым голосом бросила какая-то женщина.
- Нет, - возразил староста, - городская буржуазная игрушка.
Несмотря на огонь, горевший в центре комнаты, я похолодел. И тут же
услыхал, как староста произнес:
- Ее надо сжечь.
Решение это мгновенно вызвало живейшую реакцию толпы. Все говорили,
кричали, толкались; каждому хотелось ухватить "игрушку", чтобы доставить
себе удовольствие собственными руками бросить ее в огонь.
- Товарищ начальник, так это же музыкальный инструмент, - с развязным
видом объявил Лю. - Мой друг - прекрасный музыкант. Кроме шуток.
Староста снова взял скрипку и опять принялся изучать. Потом протянул ее
мне.
- К сожалению, товарищ начальник, я не очень хорошо играю, - смущенно
признался я.
И тут я заметил, что Лю усиленно подмигивает мне. Я взял скрипку и
принялся ее настраивать.
- Сейчас, товарищ начальник, вы услышите сонату Моцарта, - с полнейшей
безмятежностью объявил Лю.
Я был потрясен и решил, что он сошел с ума: уже несколько лет как любые
произведения Моцарта, впрочем, как и всех других западных композиторов тоже,
в нашей стране были запрещены. Обувь у меня промокла, и ноги замерзли. Я
чувствовал, как меня вновь пронизывает леденящий холод.
- А что это такое соната? - с подозрением поинтересовался староста.
- Даже не знаю, как сказать, - смятенно залепетал я. - Такая западная
музыка...
- Песня, что ли?
- Ну вроде того, - уклончиво пробормотал я.
В тот же миг в старосте, как и положено коммунисту, пробудилась
пролетарская бдительность, и в его голосе я почувствовал враждебность.
- И как она называется, эта твоя песня?
- Она похожа на песню, но на самом деле это соната.
- Я спрашиваю, как она называется? - взревел он, сверля меня взглядом.
И опять три кровавых пятнышка в его левом глазу повергли меня в страх.
- Моцарт... - в смятении пробормотал я.
- Что, Моцарт?
- Моцарт думает о председателе Мао, - пришел мне на выручку Лю.
Какая дерзость! Но она произвела должное действие. грозное лицо