"Дмитрий Скирюк. Блюз черной собаки" - читать интересную книгу автора

образуется. Но тщетно: во всей квартире горел свет, Инга была на взводе, а
от Игната по-прежнему не было вестей. Ладно хоть родители у них в отъезде -
паника не успела пустить корни достаточно глубоко.
- Что тебе известно? - без приветствия, с порога выпалила Инга.
Я молча показал сообщение на телефоне. Инга вздрогнула и прищурилась:
- Это от кого?
- Понятия не имею, - признался я, снимая куртку. - Номер не
определился. Кстати, здравствуй.
- Здравствуй... Как это - не определился?
- Сам удивляюсь. - Я пожал плечами. - Вообще, анонимный номер - это
платная услуга. Не пойму, кому охота в наше время баловаться такой ерундой.
Инга откровенно озадачилась.
- Если подумать, - сказала она, - это очень похоже на ребят из его
тусовки.
- Может быть... Слушай, ты дрожишь вся. Успокойся, перестань
психовать - ещё ж ничего не ясно. Кто знает, что стряслось! Парень
неопытный, выпил лишнего, уснул у друзей, завтра вернётся... Бывает.
Инга помотала головой:
- Я обзвонила его приятелей. У них в субботу концерт, они сами в
непонятках. И никто не знает, где он.
- Ну, всех не обзвонишь, - успокоил я её. - Он мог познакомиться с
кем-то, девчонку встретить. Забыла, как сама ночи у Наташки просиживала?
Успокойся. Лучше вот что: поставь-ка чаю. Как ты вообще? Я тебя сто лет не
видел.
Я говорил, а попутно выкладывал из сумки печенье, горчичные сушки и две
шоколадки - всё, что я успел купить в ларьке по пути. В этом деле главное -
не переставать говорить, это успокаивает. А то в одиночестве женщина легко
может накрутить себя до тяжёлой истерики. Вот и сейчас я говорил и видел,
что Инга помаленьку расслабляется. Она задышала спокойнее, взгляд перестал
быть загнанным. В глубине души я её понимал: в отсутствие родителей старшая
сестра целиком отвечала за брата.
Интересно, она по-прежнему одна?
Инга тем временем решила последовать моему совету и взялась за чайник.
- Чёрный или зелёный? - спросила она.
- Зелёный, ты же знаешь.
- Ах да. Извини.
За чаем мало что удалось выяснить, но и это заставило меня задуматься.
По словам Инги, в последнее время Игнат стал сам не свой. И не стоило
списывать всё на переходный возраст, больше это смахивало на одержимость. Я
не психолог, но тут и непрофессионал почует неладное. Он замкнулся, ночи
напролёт просиживал в Сети, в группе появлялся всё реже, да и с сестрой
почти перестал разговаривать. Заброшенная гитара покрывалась пылью. К двум
тетрадкам, куда он записывал аккорды, песни и стихи, прибавились ещё
несколько штук - Инга видела их мельком; Игнат их прятал. С половиной друзей
он разругался, вместо них появились какие-то левые личности, которых Инга не
знала.
- Ну, это всё не страшно, - успокоил я её, когда она закончила. - Ты
мне лучше вот что скажи: он, часом, пить не начал?
- Жан, ты чего? Ты же знаешь: он спиртное на дух не переносит. Так...
пиво иногда с друзьями. Кстати, у меня там рябина на коньяке. Будешь?