"Зигмунд Янович Скуинь. Нагота " - читать интересную книгу автора

нашего супружества, теперешнее ее поведение объяснить было нелегко. Я
терялся в догадках: что это - приступ равнодушия или поистине бездонная
выдержка? А может, Ливией руководили слепой оптимизм, неистребимая
уверенность, что в конце концов все образуется, - словом, нечто вроде
закупорки здравого смысла, иногда такое бывает с неизлечимыми больными.
Я вздрогнул. Мартынь теребил меня за рукав.
- Дяденька, пойдем поиграем,
- Во что ты хочешь поиграть?
- В хоккей.
- Давай так договоримся: минут через десять. Идет? Мне сначала надо
поздороваться с гостями.
Мартыня я с лета не видел, он основательно подрос и наловчился
разговаривать. Его кудряшки посветлели. Мне вспомнился вечер, когда Эрна
пришла к нам и сказала: ничего у меня нет - нет здоровья, нет мужа, нет
квартиры, но вот представилась возможность разжиться сыном. Как быть? У нас
в больнице славный мальчуган осиротел.
Время от времени Эрна имела обыкновение доставлять нам большие и
маленькие сюрпризы. Она работала электромонтером, разъезжала на мотоцикле,
сама себе строила дачку на Видземском взморье.
- В таких вещах излишне спрашивать совета у других, - сказал я. - Но,
конечно, вырастить сына будет нелегко.
- А легко одной дожидаться старости? Э, была не была...
Теперь Мартыню шел четвертый год. Парень что надо, любо поглядеть.
Когда у нас собираются гости, еда и питье не самое главное. Люди
приходят посидеть, поболтать. Приходят все, кому не лень. Глядишь, уже
просят потесниться, и чем дальше, тем больше. Чашку кофе держишь в руке,
бокал с вином можно пристроить на подоконник, стеллаж или просто на пол
поставить. Не знаю, как это случилось, но среди наших друзей почти нет
курильщиков. Добрая половина из них всегда отдаст предпочтение чаю, а не
кофе. Общепринятые напитки - водка с апельсиновым соком, просто водка,
настоянная на лимонных корочках, молочный ликер, сухие вина. Во времена
таких сборищ все двери нараспашку. Полная иллюминация. В комнате Виты
нередко гремит магнитофон. Но никогда не включаются ни радио, ни телевизор.
(Тогда конец беседе, говорит Ливия. Люди уткнутся в кинескоп, позабыв о
своем соседе.)
На тахте, как обычно, сидели Эрика, Дайна и Лигита. Некогда однокашницы
Ливии. Столько я наслышался о достопамятной "Школе непорочных дев у Грязного
канала", о знаменитом выпуске с одиннадцатью отличницами, не менее
знаменитых баталиях с военруком и поистине достойных эпического цикла
подвигах по преследованию, осаде, обожанию премьера театра комедии Димиса
Розового Козленка. Вместе с двухдесятилетним нашим знакомством достались мне
эти богатейшие предания. В альбоме Ливии хранились фотографии, на которых
Эрику можно было увидеть худой, долговязой девчонкой, Дайну - с детскими
косичками, а Лигиту в школьной юбчонке в складку. При встрече с ними у меня
всегда появлялось ощущение, что я их знаю давным-давно, во всяком случае
гораздо дольше, чем на самом деле, - впрочем, не их самих, а какую-то
частицу биографии Ливии, частицу ее мира. В отрыве от Ливии знакомство наше
было скудным. В отрыве от Ливии худоба Эрики, косички Дайны и юбчонка Лигиты
никаких эмоций во мне не вызывали.
В большом кресле во всеобщей тесноте и все же совершенно обособленно