"Валериан Скворцов. Каникулы вне закона " - читать интересную книгу автора

В разведке, вернее, в культуре ее ведения существуют свои стили,
аналогия с шоу-бизнесом здесь вполне уместна. К классике свое нынешнее
исполнение порученной партии я бы не отнес. Гнал пошлятину, попсу. Без
предварительных подходов ринулся разрабатывать Усмана, да еще ночью.
Казалось бы, проспавшись, утром-то мог бы избежать силового контакта с
противником! Нет, впал в агрессивность, а это, как и сквернословие в
беседе, - мусор, признак болезни. И уж если быть откровенным до конца,
свидетельство страха.
Страх действительно подкрался ко мне. И хозяйничал в душе. Не тот
тренированно легко преодолимый страх, после которого начинается раскрутка,
как говорят кулачные бойцы, рук и ног. Страх из-за реальной возможности, что
взялся за работу не по плечу. Страх износа. То есть, что сдаю и
профессионально, и душевно. Укатали сивку крутые горки.
Лучше бы бармену не ставить пластинку Высоцкого про то, как он "лег на
сгибе бытия". Потому что три месяца назад я тоже лег и тоже на сгибе, но
только грязного капота наемной "копейки" лицом вниз на блокпункте станицы
Галюгановской у границы между Чечней и Ставропольским краем. По контракту с
Ефимом Шлайном я и там привычно "косил" под журналиста. И когда заикнулся
насчет военной бесцельности позы, солдатик, натренированно пнув меня под
крестец, изрек: "Благодари, папаша, Бога, что, принимая во внимание твой
доисторический возраст и вероятные радикулиты, я тебя в грязь не кладу".
Доисторический возраст. Неплохо было сказано. И неплохо про это
вспоминать перед свиданием с молодой раскрашенной особой, как раз входившей
в кафе "XL" и не позволявшей усомниться в характере ремесла, которым
кормится. Русачок явно возрадовался. Высоцкий притих на полуслове, чтобы
бармен мог высказать задушевное приветствие.
Потаскуха и наемник. Идеальный тандем. Впрочем, она тоже шанс, как и
орелики на рынке. Своего рода, говоря военным языком, танк, за которым, хотя
и наглотаешься пыли, но до траншеи противника добежишь. Вполне оправданный
спутник прикрытия при возвращении в гостиницу.
Поскольку в руках она держала мой шарф, оставленный с попугаем, я
сказал:
- Это я вас жду. Здравствуйте, Ляззат. Присаживайтесь...
Заросший любезник, порывшись в фонотеке под прилавком, запустил на
проигрывателе, словно мы все снимались в кинокомедии, танго "Жалюзи", что
переводится с французского как "Ревность".
Она капризно ждала, когда я помогу ей снять лисью шубку. Внешне
облезлую, на самом деле - тонированного оттенка, поднимавшего цену вдвое.
Ни свитера, ни джинсов, ни кроссовок. Высокая и стройная, ладно
сложенная, да и черная юбка, хотя и мини, подшита на уровне, исключающем
желание усмехнуться. В глубоком декольте розоватой кофточки с объемами,
которые в Легионе называли "переполненный балкон", переплетались три или
четыре золотых цепочки. На одной лежал, именно лежал, а не висел, крест,
возможно, из тех, которые не удалось уберечь Володиньке в Никольской церкви.
Усевшись, она замысловато переплела под прозрачной столешницей ноги в черных
колготках так, будто у нее были две пары коленей.
- Мне чай, больше ничего, - сказала она. - Вас зовут?
- Ефим, - представился я.
Бармен и без команды уже заваривал на стойке в стеклянной посудине с
сетчатым поддоном и поршневым устройством "Английский завтрак" из свежей