"Алексей Слаповский. Здравствуй, здравствуй, новый год..." - читать интересную книгу автора

лежи себе и читай или смотри телевизор, и ради Бога, не прислушивайся к моим
вздохам, ты же знаешь, это лишь неврастеническая затруднённость дыхания, а
не призывы о помощи.
Вот сколько всего.
Я люблю и умею слушать.
Большей частью интонации людей: грязь, мусор, приблизительность.
С гадливым удовольствием я слушаю гнусавое на улице: "Ну чё, пойдём, в
натуре, или чё будем?"
В телевизоре политик, комментатор и ведущий прилагают все усилия, чтобы
не расхохотаться от своей деловитости (ну, как хочется рассмеяться на
похоронах).
Голоса в театре! Не слышал ни одного живого. А хуже всего, когда
предлагается оригинальная трактовка. Слушайте все, как я играю Раневскую, вы
знали её и такую и такую, а я вам вот какую подам - и так голосом
смодулирую, и так, и так, слушайте, слушайте! Навязчивость, наянливость
современного театра.
В кино не лучше.
Впрочем, я не хожу в кино.
Собственно, я и в театр не хожу.
Но абсолютно точно знаю, какие у них там голоса.
Гурманское ещё слушание: театр по радио. Просто мурашки по коже от
резиновости голосов.
"Что случилось, Таня?"
(Пауза, вздох, многозначительное равнодушие). "Ничего..."
Замечательное враньё.
Объеденье для слуха.
А я - гений интонации.
Я часто записываю себя на магнитофон. Беру любой текст: стихи, прозу,
газету, отрывной календарь с информацией про несъедобные грибы и как их
отличить от съедобных. Начитываю. Прослушиваю. И убеждаюсь: я гений
интонации. Нет обертонов, которые мне неподвластны. Про ядовитые грибы я
прочёл так, что сам чуть не умер со смеха слушая.
Почему я не актёр?
Серое лицо, серые волосы.
Да и не хотел никогда.
Есть люди, не сказавшие за всю свою жизнь ни одного слова с точной
естественной интонацией. С точной - или естественной. С естественной - или
точной, так правильно.
Моя мать - такой человек.
Дай Бог ей здоровья на тысячу лет.
Умрёт - хлопот не оберёшься. Гроб, венки, место на кладбище, и там
подсуетись, и там устрой, тому сунь, тому заплати. А денег шиш.
Но, скорее всего, хлопотать будет её двоюродный брат Алексей. Ему
только дай похлопотать. Свадьбу устроить, похороны - лишь бы похлопотать.
Марина, его жена, тоже будет на похоронах. Ненакрашенная в силу приличий, но
всё равно красивая: тёмные волосы, тёмные глаза. Ей 35. Бальзаковский,
говорят, возраст. Её сын-подлец заразил меня свинкой. Десять ему теперь.
Небось, уже открывает свою "эврику". Ухом к стенке прильнёт: что там у мамы
с папой?...
Дядя Алексей (какой, к чёрту, дядя...) и рад бы заиметь орхит, - по его