"Алексей Слаповский. Здравствуй, здравствуй, новый год..." - читать интересную книгу автора

темпераменту он ему очень пригодился бы. Да нет уж - это для избранных. Бог
отметил: сей человек совершенен, потомки будут лишь бледными копиями,
поэтому прекратить род на высшем его достижении. Мудро. А то, в самом деле,
Толстой - это Толстой, а дюжина его потомков - кто? Чёртова дюжина.
Не no-Божьи рассуждаю. Плодитесь и размножайтесь, сказано. Пусть.
Все пусть.
Кроме тех, у кого орхит.
Архип осип, а у Осипа - орхит.
По телевизору сейчас что-нибудь бодрое, песенное, радостное, на что
приятно мысленно побрюзжать из своего пододеяльного тёплого далека. Но до
телевизора надо сделать пять шагов по морозу. Пятки примёрзнут к полу. Был
бы я богат, у меня был бы цветной телевизор с дистанционным пультом. Но я
беден, у меня чёрно-белый телевизор "Рекорд", купленный десять лет назад за
двести рублей. Мы гордились. Мы считали, что живём ничего себе: в комнате
матери телевизор, и у меня в комнате телевизор. Правда, это комнатки по
девять квадратных метров - за счёт перегородки - в старом доме, но всё ж
таки отдельная квартира. Умрёт мать, сломаю перегородку, и будет у меня
восемнадцатиметровая площадь, гуляй не хочу. Бедные мои друзья, которым
вечно некуда привести подружек, будут счастливы. Будут заискивать: дай
ключик, дружочек, на часочек, открыть замочек. Чик-чек.
Глядишь, подружка с собой ещё подружку приведёт. Их двое и нас двое.
Нет, пожалуй, не буду ломать перегородку. Лучше две маленькие, чем одна
большая.
Великие люди велики своими заблуждениями. Я не стану великим. Я
абсолютно всему знаю чёткую и простую меру. Я человек чёткого абсолютного
здравого смысла. Я понимаю - всё. Я всё способен постичь.
Но великим не стану.
Чтоб стать великим, надо помешаться на одной идее. Я же вижу все идеи
разом - и все мне неинтересны. Ни нового искусства, ни новой какой-то
политики нет и не будет. Потому что нет и не может быть новых людей.
Я сам не нов.
Ну и что?
Марина, жена Алексея - нова? Женщина, и всё тут.
Девять часов утра. Может, хлопотливый Алексей уже вовсю хлопочет,
заставляя хлопотать и Марину. Наверняка они назвали в дом на новогодие много
гостей: гостеприимствовать.
Меня-то с матерью не пригласят. И я понимаю. Я бы сам не пригласил.
Мать обязательно, когда все треснут водочки и потянутся за солёненьким,
громко скажет, что лично она находит утешение в классике. "Знаете, ничего не
читаю современного. Ничего! Я открыла писателя, господа! Это - Тургенев.
Всего лишь. Это вкус, это манеры, это... Вы понимаете?"
И бедные гости будут отворачивать глаза. Положим, и сам Алексей, и его
гости - народ, что называется, интеллигентный, но всё ж разговора
поддерживать не возьмутся, боясь обрезаться. Тургенев, да. Вешние воды. Ага.
Базаров, да? Лягушек резал и с каким-то дураком спорил... Далее молчок. И
всё это так далеко от их нынешних интересов, что им сделается совестно за
выжившую из ума старушку.
Сын же её, сероволосый и серолицый (но и сероглазый- "король" см. то ли
Ахм., то ли Цв.), быстро напьётся, выберет себе чью-нибудь гостевую жену
помоложе и не самую страшную, обнимет в танце, когда начнутся танцы, и