"Лев Исаевич Славин. Наследник" - читать интересную книгу автора

приток нежности, сжавшей ему сердце. Он едва нашел в себе силы схватить ее
за руку и пролепетать что-то невнятное о ее красоте. Девушка вырвалась и
убежала к себе в комнату, где провела всю ночь за дневником и телефонной
трубкой, допытываясь у себя и у подруг - возможно ли влюбиться в незнакомого
мужчину чужой веры, видев его не более двух минут в плохо освещенной
прихожей? Дело кончилось отчуждением палисандровой гостиной в дедушкину
собственность за злостную оттяжку всех законных сроков для погашения
векселей.
Имея твердое намерение поразить Рувима Пика в самое сердце, дедушка
снял наконец с знаменитой мебели чехлы, которые не снимались со дня бегства
дочери, проклятой стариками и не прощенной до смерти за брак с христианином.
Разоблачение мебели походило на похороны, сопровождалось проклятьями,
слезами, запахом валерьянки.
- Ты видишь, Сережа, - говорила бабушка, отирая пыль, - дедушка ушел.
Он не может этого видеть. Он притворяется, что все в порядке. Но разве я не
слышу, как он плачет во сне и молится: "Прости меня, доченька, прости меня".
Бог наказал его за гордость. Ну, а меня за что?
Для Рувима Пика было придвинуто самое большое кресло. Инвалид
почтительно расположил среди царских вензелей свое разрушенное тело.
Дедушка не спешил начать разговор. Он медленно пил чай вприкуску и
критически разглядывал инвалида.
У Рувима Пика недоставало правой ноги. От нее осталась едва ли восьмая
часть - толстый обрубок в штанине, аккуратно заколотой английской булавкой.
Сабельный удар пересекал его лицо от подбородка к виску с такой силой, что
глаз и ухо сдвинулись с положенных мест.
- Ну, Рувим Пик, - сказал дедушка, - вы георгиевский кавалер?
- Я георгиевский кавалер, - повторил Рувим Пик и поджал губы с видом
человека, который от этого вовсе не в восторге.
- Что же, - сказал дедушка, привычно раздражаясь, - что же, я должен
верить на слово?
Инвалид поспешно расстегнул ворот и откуда-то из смрадных пазух своей
рубахи вытащил красивенькую бумажку с золотым обрезом, которую ему выдало
правительство взамен потерянной ноги. Дедушка развернул ее Там было
написано, что "рядовой 171-го стрелкового полка Рувим Пик 13 февраля 1915
года в деле под Бзурой проявил пренебрежение к смерти, за что награжден
орденом святого Георгия четвертой степени".
- Эй, господин Пренебрежение, - сказал дедушка, - сколько ты у меня
получаешь?
- Тринадцать рублей, - сказал Рувим Пик и угодливо улыбнулся.
- Ты будешь получать восемнадцать, - сказал дедушка. - Слышишь, Пик? На
целых пять рублей больше.
Да, Пик слышит. Он, правда, не верит своим ушам. Он думает, что это сон
или грезы, какие иногда посещают бедных людей. Пик сделал несколько шагов к
столу, не переставая говорить. Он назвал дедушку водоемом добродетелей,
утешением еврейского мира, он клялся в этом и призывал в свидетели весь
фотографический сонм предков. Остаток ноги покачивался в такт его цветистому
красноречию. В конце своей речи Пик с неожиданным коварством спросил: чем
он, собственно, обязан этому ливню щедрот, пролившемуся на его ничтожную
голову?
Вопрос был поставлен в упор. Дедушка, рассчитывавший, что солдат