"Лев Исаевич Славин. Последние дни фашистской империи (Рассказы и очерки) " - читать интересную книгу автора

парламентера.
Это было в квартале Шулленбург-Ринг, неподалеку от аэродрома
Темпельгоф. Командный пункт Чуйкова занимал большой пятиэтажный дом,
сохранившийся целым, хотя фасад его был весь изъязвлен осколками. Разговор
происходил под оглушительный аккомпанемент артиллерии. Неподалеку шел бой за
центр.
Генерал Кребс попробовал взять тон, который ему казался светским, а на
самом деле звучал в этой обстановке довольно развязно. Он говорил по-русски:
перед войной он был военным атташе германского посольства в Москве. Он
предался воспоминаниям.
- Вы помните, генерал, - сказал он, пытаясь быть лиричным, - ровно пять
лет тому назад, в этот самый день, 1 мая 1940 года, мы с вами стояли рядом в
Москве на Красной площади во время парада?
- Нет, - сухо сказал Чуйков, - я не помню. Излагайте ваше предложение.
Спав с тона, Кребс пробормотал, что германское командование предлагает
заключить временное перемирие. Из слов Кребса явствовало, что уцелевшие
фашистские власти стремятся к сепаратному соглашению с СССР. Все эти
предложения были наотрез отвергнуты. Чуйков объявил, что советское
командование согласно принять только безоговорочную капитуляцию Берлина.
Генерал Кребс удалился ни с чем.
Вернувшись, он нырнул в подземелье. И после этого генерал Вейдлинг
снова был вызван на совещание в Новую имперскую канцелярию.
Прежде чем описать это примечательное совещание, последнюю предсмертную
судорогу фашизма, посмотрим, что делалось к этому моменту в Берлине.

11

Берлин - город прямых улиц. Однако мы, группа военных корреспондентов,
с трудом продвигались по ним: путь преграждали обвалы, пожары, воронки.
В воздухе витала жирная копоть.
Мы добрались до высоких берегов, частью каменных, частью бетонных. На
том берегу - большие дома. Каждый дом - форт. Сильно стреляют. За домами -
мозг правительственного Берлина, министерские здания.
Итак, эта вода, которая плещет у нас под ногами, - это действительно
Шпрее! Чувство необычайного вновь сжимает сердце. Давно ли фашисты заливали
радиаторы своих машин волжской водой!
На реке нарядный павильон, изорванный осколками. Качаются ялики, гички.
По-видимому, водная станция.
Старшина Георгий Четвертушкин рассаживает свою разведывательную партию
в этих спортивных скорлупках и плывет через Шпрее. По воде бьют пули, мины.
Всплывает оглушенная рыба. Бойцы подбирают ее в котелки. На том берегу
развели костры и закусили свежей берлинской рыбкой.
Выше и ниже по реке было легче переправляться. Там - моторки. Их вели
моряки. Приятно было видеть на Шпрее ребят в бескозырках с надписью на
околыше "Краснознаменный Балтийский флот". В сорок втором они были в
ленинградской блокаде, в сорок пятом они блокируют Берлин.
Мы пробирались в районы Шарлоттенбург и Шенеберг, руководствуясь
отличным планом Берлина, который мы получили еще за Одером и где были
напечатаны условными знаками разрушения, нанесенные Берлину воздушными
бомбежками.