"Леонид Словин. Пять дней и утро следующего " - читать интересную книгу автора

- Абсолютно. И Димки не видно. Вальяжная сестра Горяинова вплыла во
вторую комнату.
Денисов вдруг понял, кого она напоминает: "Маменькина дочка из сказки,
вечная соперница Золушки - этот низкий лоб, прическа, раздвоенная со лба,
вздернутый нос..."
- Что невеселые, черти? - спросила Ольга Горяинова.
- Вымотались, - ответил кто-то.
- Мать, ты где? - позвала она.
Соседка Денисова пошевелилась, Горяинова поймала ее руку.
- Надо посоветоваться!..
- Теперь поздно...
- Не глупи, Ленка! - Горяинова потянула ее к себе. - Что-то ведь
говорить придется...
Обе вышли из комнаты. "Сколько их всего было в поезде здоровья? -
подумал Денисов.
- Моя соседка... Кто она? - шепнул он Алексею.
- Ленка, в восьмом ЖЭКе работает.
- Родители есть?
- Ушла она от них.
- А где живет?
- Здесь, рядом. На служебной площади...
- А ее сосед?
- Бабичев Женька.
Денисов удивился.
- Хозяин квартиры?!
- Самый авторитетный здесь. Личность! Очень скрытный. Вожак...
- Р-ребята! - В комнату ввалился сутулый парень в очках, в широкополой
шляпе. Он был пьян. - За новорожденного! - В одной руке он нес рюмку, в
другой - бутылку "Айгешата". - За его двадцать с малым...
- Верховский Володя, - шепнул Денисову Алексей.
Верховский наполнял рюмку. Вино плескалось, ребята судорожно
отодвигались: джинсы в "опасности".
Рядом с мальчишкой-лобастиком, читавшим книгу, Верховский остановился.
Картина была трогательная. Ночник скупо освещал страницу, в стереоколонках
гремел Джеймс Ласт, лобастик сосредоточенно читал.
Верховский постоял, затем, нагнув к пацану черную, давно не стриженную
голову, спросил:
- Тебе хорошо с нами, Малыш?
"Малыш"! Денисов замер: "Тебе хорошо с нами, Малыш?" И там, на
перегоне, на пачке сигарет - "Не режь по живому, Малыш!". Одна и та же
конструкция фразы!
Верховский погладил лобастика по плечу:
- Нравится?
- Фирменный вечер. - Парнишка тряхнул головой.
- Что читаешь?
- "Находки в Кумранских пещерах..."
Верховский, пошатываясь, поставил рюмку на пол.
- Опять Плиния?!
- Плиний Старший великий историк... - Лобастик поднял книгу выше, к
ночнику. - Он писал об ессеях... Вот: "Племя уединенное и наиболее