"Олег Павлович Смирнов. Прощание (роман)" - читать интересную книгу автора

назавтра извинялся: "Погорячился я, жалею, забудь". Забуду. Политрук не
может быть злопамятным.
А Скворцов и впрямь жалел, что погорячился, сказанул необдуманное. При
чем тут политики? Выходит, он сам болтун, лейтенант Скворцов. И вообще не
следует облекать свои мысли в бранчливую форму. Если они в оболочке брани,
не дойдут до адресата. А виной всему его кубанская, казачья горячность.
Никак не научится совладать с ней, взнуздываться. На посторонний взгляд это
смешно и нетерпимо, если взрослый мужик взбрыкивает. Он, Скворцов, наводит
на себя критику, когда вдосталь набрыкается. А до того самоконтроль дремлет.
А ему дремать нельзя, как пограничнику на посту. Обнаглели немцы невероятно!
Варанов информировал: перед рассветом подбирались к часовому на мосту,
часовой кричит: "Стой, ни с места!" - а они ползут. Он выстрелил вверх -
тогда отошли. Перед рассветом же переправились через Буг на понтоне, напали
на дозор сержанта Лободы и, когда их встретили огнем, убрались восвояси.
Теперь Скворцов высылает на границу усиленные наряды - трех или четырех
человек с ручным пулеметом. Четырежды из сопредельных кустов обстреливались
наши наряды, ребята не отвечали на огонь, но матерились после во все легкие.
Белянкин их стыдил, а Скворцов сочувственно хлопал по плечам.
Порой понуждал себя: взгляни под иным углом, возможно, все представится
не столь мрачно и безнадежно, ведь немцы должны понимать, что война - штука
обоюдоострая. Неужели Гитлер совершенно обезумел после побед в Польше,
Франции, Бельгии, Норвегии, Югославии, Греции и где там еще? Должен же
соображать: с нами у него номер не выйдет! Но насилие над собой мало что
давало. Как ни подлаживайся, под каким углом зрения ни оценивай то, что
происходило за рекой, убеждение оставалось неколебимым: авантюристы и
маньяки, они развяжут смертоубийственную войну, развяжут. Когда это будет?
Сегодня, завтра? Месяц спустя? Но рано или поздно случится. Казалось, немцы
не весьма-то и скрывают свои намерения; купаясь в Буге, пересекали фарватер,
плыли к восточному берегу, сыскав брод, становились на ноги и, отгоняемые
нашими нарядами, орали: "Рус, скоро капут!"; на сыром, пологом западном
берегу голопузый немец прутиком чертил на песке: "Russland kapituliert!"; на
оборудованных артиллерийских позициях - тяжелые орудия развернуты стволами
на восток; танки замаскированы ветками - стволы нацелены на восток; в
прибрежных лозняках - понтонные и деревянные лодки, не для увеселительных,
надо полагать, прогулок собраны они здесь. Приплюсуем: пограничная полиция
заменена полевой жандармерией и полевыми войсками, втрое увеличен состав
патрульных нарядов, и среди них - необычные, офицерские. А это для чего?
Вчера на взмыленном жеребце прискакал начальник штаба комендатуры, во дворе
осадил коня, швырнул поводья коноводу и, уединившись со Скворцовым в
канцелярии, под величайшим секретом ознакомил устно с данными: ночью на
участке четвертой комендатуры Буг переплыл польский крестьянин, уверяет, что
слышал, как находившиеся у него на постое немецкие офицеры говорили о
нападении на Советский Союз не то двадцатого июня, не то двадцать первого.
- Будь начеку! - сказал начштаба, прихлопывая по хромовому голенищу
плеткой. - Если это, конечно, не провокация.
- А вы не исключаете провокации?
- Все может быть, сразу не перепроверишь. Большинство-то местного
населения немцы недавно отселили из пограничной полосы вглубь, - сказал
начальник штаба. - Ну, я поскакал, все заставы нужно лично предупредить о
повышении боевой готовности...