"Алексей Константинович Смирнов. Лето никогда " - читать интересную книгу автора

вишневого бархата. Это было какое-то знамя, но - перевернутое; старинный
золоченый девиз, вышитый толстыми нитками, с изнанки читался абракадаброй.
Ветхий завет, как он есть. На скатерти высилась стопка дисков, напоминающих
компактные, но меньшего размера.
- Ищите свои воспоминания. Чужие не трожьте!
- Ага, - Большой Букер бросился к стопке. Он сам не заметил, как
превратился в маленького мальчика, а работа с маленькими мальчиками как раз
и входила в служебные обязанности начальницы. - Вот, пожалуйста!
Футляры были сложены в алфавитном порядке, Букер и здесь шел первым. Но
отчего? Был же кто-то на "А". Малый Букер говорил про какого-то Аргумента, и
Большой не сразу сообразил, что речь шла о прозвище; ему почему-то очень
сильно, впервые в жизни, захотелось, чтобы кто-то был на "А". Хотя
алфавитное первенство не влияло на очередность участия, так как никакая
очередность не предусматривалась.
Большой Букер снял диск, шагнул в сторону, и к стопке тут же потянулись
отцовские руки: руки холеные, с коротко остриженными ногтями; слесарные
лапы, женственные кисти, дрожащие и мокрые пятерни, одна из которых
оказалась лишенной трех пальцев; когтистые грабли, плебейские клешни, и даже
влез некий щупик: Букер поморгал и протер глаза - показалось, рукава
мельтешили - манжеты и запонки, драные свитера, ковбойские рубашки, два
пиджака; встречались и синие татуировки: "Север", "Грааль" и "Термез"; было
много часов - электронных, командирских, дамских и вроде бы японские вечные,
с атомным элементом, отстающие на секунду за миллиард лет и одиннадцать
месяцев.
- В шеренгу, в шеренгу, - шептала начальница "Бригантины".
- В шеренгу, - повторяли по ту сторону задника.
Когда все замерло, оказалось, что отцы встали по росту, хотя их никто
об этом не просил. Просвещенный Букер оцепенело созерцал задник и сравнивал
его с барьером, разделяющим полюса бессознательного и доступного, прошлого и
нынешнего, родительского и потомственного. Исчезновение перегородки вело к
соединению полюсов, которые превращались в две половинки ядерного заряда.
Прошлое, с которого вот-вот сорвут покров, заслонило небо, и нынешнее время,
представленное "кукушкой", пикником и концертом, по капле стекло в
геометрическую точку.
Покуда он мудрил и сопоставлял, в зале успел отзвучать музыкальный
номер один. Большой Букер очнулся и не смог припомнить, что это была за
музыка.
Лицо начальницы было серым от ярости.
"Сорвалось, - догадался Букер. - Музыку пустили не ко времени".
- Приготовились, - начальница, напрасно стараясь не показывать
бешенства, вскинула руку с красным флажком. - Эй, там, папочка! Закройте
футляр! Не трогайте диск потными пальцами!
Букер приготовился услышать "Прощание славянки". И угадал, не ошибся,
все правильно: безутешная, но бодрая славянка, напоминавшая громкостью звука
великаншу из древнегерманского эпоса, распахнула символические объятия и
заключила в них гремевший клуб, который доживал последний час в своем
прежнем культмассовом качестве. То новое, чем ему предстояло стать, не имело
названия; сюда не годились ни храм, ни алтарь, ни капище, ни какое-либо
светское определение.
- М-марш, - флажок опустился.