"Алексей Константинович Смирнов. Лето никогда " - читать интересную книгу автора

кабинки отчетливо доносилось:
- Сволочь! Сволочь! Вот же тебе твои мячики!.. На! На! На еще!..
В ответ лился неразборчивый рев, из которого, если прислушаться, можно
было понять о радостях дружных походов на стадион.
- Папаша! Что вы спите! Помогайте, это же ваш ребенок! - Фартух, не
оборачиваясь, ударила Большого Букера каблуком.
- Да, да, - очнулся тот и суетливо втиснулся в кабинку. - Давай, сынку,
это же тебе на пользу... Закрой глаза, если боишься, раз - и все...
- Нет, не закрывай! - крикнула начальница. - Надо смотреть! Вставай,
подтянись!.. Ну видишь, уже все лучше у тебя! Вспоминай, как он с тобой
обходился! Твой папа слишком большой умник! И девочку вспоминай! Михаил,
состыкуйте, только осторожно, он должен все сам...
- Мячики тебе! Мячики тебе! Больной, сука! Получи! Получи!
- Хорошо! Хорошо! Молодец! Настоящий мужчина! Герой! Пусть папа рот
закроет, помолчит! Еще раз! Хорошо! Теперь вылезай! Умница! А говорил, что
никак! Стоять, стоять, еще не все! Теперь - бей! Не сюда, ему еще домой
ехать!.. Бей! Бей, потом обнимешь, а сейчас - бей! Бей! Бей! Бей! Бей!...

Эпилог - 1

С логикой - все.
Логика - это очень вредно. Лично я - за бессвязные мысли. Лето было,
лета не было; лето переместилось, лето осталось, где было; лето навсегда,
лето никогда.
Курить вредно. Это логика. Но приятно. Хочу. Покурим. Не мыслить
привычным. Выберем чурбан посуше, посидим. Сидим. Сидим на станции, следуя
слепому желанию сесть именно здесь. Голое явление, вещь в себе. Платформа -
это просто место, а не платформа. Электричка - зеленая штука. Она опасная,
потому что пугает меня. А не почему-то еще. Небо сильнее. Озеро сильнее. Лес
сильнее. В них прячутся немытые боги. Боги - это все, что сильнее. Бог и я:
мои желания сильнее, это снова логика? Нет, мне хочется быть Богом. Если мои
желания сильнее меня, то какой же я Бог, боги - они, желания. Но я Бог. Я
так хочу. Мне плевать на логику. К чертовой матери логику! К дьяволам -
имена! Бога придумали люди. Седой извращенец сочинил дикарей, которые
сожрали отца, уплетали за обе щеки, или сколько их было, сколько дикарей -
столько щек, то есть вдвое больше. Потом они от страха придумали Бога.
Теперь отцов не едят, с ними поступают иначе. Формируется облагороженный
архетип. С веками все сгладится, оформится, заместится. Сойди с чурбана и
ляг в грязь, ты снова рассуждаешь. Наивно надеяться, что все выйдет сразу, а
вещи только и ждут, когда найдется отважная личность, которая прекратит,
наконец, расставлять по местам предметы. Можно не рассуждать. Можно
смотреть, поражаться и принимать к сведению. И слушаться. И мотать на ус.
Посмотрим, я только приступил. Я вижу перед собой забывшееся озеро, которое
продолжает стремиться к небу, жалобно множась прощальными ноликами, но
капель воды, что сочетала его с просевшими тучами, уже не вижу. Сейчас
распогодится, и в тучах случится прореха: некто голубой, внимательный
наведет свой многоопытный лорнет на влажный пляж. В небе останутся клочья
пены, а главная часть будет выбрита до синевы. Возвращаются запахи: пахнет
акациями, копотью шпал, кувшинками и посвежевшим болотцем. Солнце присядет
на западе, стряпая завтрашний жар. Нет, я ищу другого. Это - спорного