"Алексей Смирнов. Мор (повесть)" - читать интересную книгу автора

осуществлялась цензура, и неприемлемые вещи не допускались на страницы книг.
Уайльд был прав, когда говорил, что жизнь есть копия искусства. Но искусство
требует вдохновения, сейчас же у Шунта оставалось одно мастерство. Ножницы
хранились во внутреннем кармане пиджака, вместе с документами. Шунт твердо
решил бить кареглазого, ибо надеялся, что специальных подразделений все-таки
нет и что напарник за ним не угонится. Быстрое движение - и милиционер
закричал, закрывая лицо ладонями, из-под которых потоками хлынула кровь.
- Стреляй! - закричал он требовательно. - Стреляй, не давай ему сделать
ни шагу!
Напарник, слишком растерянный, чтобы действовать вдумчиво и толково,
даже не прикоснулся к кобуре, а начал бессмысленно свистеть. Он с ужасом
смотрел на красные ножницы, которые Шунт неспешно, как в замедленной съемке,
погружал обратно в карман. Потом Шунт бросился наутек, и только тогда
милиционер потянулся к оружию, но первый выстрел, который он сделал, был
произведен в воздух - так велела инструкция, а второй тоже пришелся в
воздух, ибо цель растаяла, подобно дымному облачку.
...Отдуваясь, Шунт шагал по коллатерали и поминутно оглядывался. Вот
незадача! Сколько же их было всего, путей отступления? Не замедляя шага, он
начал загибать пальцы. Три - это точно. Четыре?.. Может быть, даже пять...
что-то маячило, скрывалось за пеленой. Но это совсем не дело - четыре ли,
пять, когда прежде бывало за сотню!
Он шел озабоченный и даже не пытался понять, куда попал. Что-то родное
и близкое, он чуял печенкой. Разберемся.

Часть третья

Ледяной дом

1

Шунт гнался за последней жертвой. Коллатераль осталась одна, последняя
в его жизни: заснеженная, чуть подсвеченная фонарями, она чернела одесную.
Других не было, миры неуклонно сливались, слипались и костенели. Шунту
мешали бежать папки с опубликованными и неопубликованными рукописями, полная
авоська. Шунт полагал, что при таком развитии обстоятельств он обязан
захватить с собой единственное достояние. В наружном кармане пальто покоился
парик, во внутреннем - документы, в перчатках сверкали ножницы. Девица с
богатыми русыми косами бежала изо всех сил, и шестидесятилетнему
Шунту приходилось нелегко: одышка, больные ноги, натруженная в
парикмахерско-писательском деле спина. Он догнал ее примерно на двухсотом
прыжке, и та зарылась лицом в снег. Перво-наперво Шунт срезал косы; затем,
не думая уже об изнасиловании, от которого прежде ни за что бы не отказался,
вонзил разведенные лезвия под румяные щеки.
Парик, как мы сказали, был почти достроен, и Шунт взял от девицы самого
красного, с кровью, откуда погуще. Он засветился, за ним гнались, какие-то
ротозеи со станции его засекли и вызвали подмогу.
Это было смешно, когда до спасения подать рукой; Шунт быстро затолкал
куски кос в карман, перевернул тело, ударил ножницами в остановившиеся
глаза.
Писательство - великая страсть, которую не стоит держать в узде; это