"Алексей Смирнов. Мор (повесть)" - читать интересную книгу автора

вспоминая былые коллатерали. "Если вдуматься, то это очень символично для
нашего государства: нельзя, но попробуй..."
Тронголову было наплевать на любые цвета. Он гнал свой "бумер" так, что
Шунт, сидевший на переднем сиденье, непроизвольно вжимался в кресло, а с
заднего сиденья ему жарко дышала в затылок немецкая овчарка, любимица
Тронголова, - Альма, конечно, мудрить не приходится. Шунт порадовался
незатейливой фантазии хозяина.
- Альма, - сыто урчал Тронголов, все прибавляя и прибавляя скорость. -
Альма - хорошая девочка, сиди спокойно. В нее стреляли, представляете? - Он
повернулся к Шунту. - Это мне было предупреждение. Ошиблись, однако,
сволочи...
Шунт вежливо хмыкнул и огладил себе парик. Телохранитель, тоже сидевший
сзади, дежурным жестом потрепал Альму по холке.
Тронголов оказался из тех, кого в последние годы стали именовать новыми
русскими. У него было дело, и не одно; он держал банк, и не один. Лицо,
огромное до уродства: губы, подбородок, да и язык был великоват -
чувствовалось, как ему тесно во рту, как медленно он ворочается. Бритый
череп, огромные кисти и ступни, малиновый пиджак, толстенные кольца и
броские перстни.
Шунт помнил, как этот господин впервые появился в редакции журнала и
спросил непосредственно Шунта.
- Я ко многим знаменитым ходил, - заявил он без обиняков. - Они старые
все, пердуны полнейшие, нос задирают. А вы помоложе. Имя у вас тоже громкое.
Он предложил Шунту должность придворного летописца, а заодно -
хроникера, тамады и просто изготовителя чтива, которое было бы доступно уму
этого неизвестно откуда народившегося урода. Шунт слушал развязное
предложение молча, перебирая затупленные карандаши
- этим? Или этим, в глаз, и в ухо, и в горло? Невозможное дело: бежать
было некуда. Тронголов грохотал в абсолютной тишине, редакцию выкосил мор,
но не тот, когда свозят на санках по льду и хоронят в братской могиле, а
тот, при котором сохраняется видимость пиджачной жизни, подтачиваемой
изнутри миллиардом жуков.
- А волосы у вас свои? - вдруг поинтересовался Тронголов.
Шунт покраснел. Тронголов оглушительно расхохотался. Глаза у него
выпучились, живот провис между колен и мерно колебался; телохранитель,
топтавшийся рядом, позволил себе солидарную улыбочку.
- Четыреста баксов буду платить, - продолжил бизнесмен. - Мало будет
- добавлю. Плюс полный пансион. Поселитесь у меня, ни в чем отказа не
будет...
- А это зачем же? - не понял Шунт.
Тронголов удивленно развел руками:
- Как же вы мне напишете хронику, если будете где-то болтаться?
Баба, что ли, не отпустит? Везите и бабу, места хватит... У меня
знаете, какие хоромы?
Они как раз и направлялись за город полюбоваться хоромами
Тронголова, ибо Шунт уже принял решение - вымученное, вынужденное,
подлое. Суммы, предложенной Тронголовым, ему не дали бы нигде; книг его,
теплых и мягких, с печатью стариковской мудрости, никто не хотел читать и не
собирался печатать. Барину понадобился домашний писатель, и барин его
получит; он будет вроде как тискать барину-пахану романы, как это заведено