"Алексей Смирнов. Мор (повесть)" - читать интересную книгу автора

который быстро превратился в хилый прутик, а после пропал совсем.
То, что осталось от буквы и уже ни на какую букву не похожее, заполнило
собой все помещение, перемешав домашний свет с фонарным, и
Свириду показалось, будто он движется по этой букве, то бишь по одной
из дорог, наметившихся перед ним.
Свирид так испугался, что не задумался над возможностями, которые
предлагала развилка. Он сразу позабыл о правом рожке, истончившемся и
пропавшем, и знал лишь одно: какой-то свет, не то чтобы враждебный, но
равнодушный, наводнил собой комнату, ничуть не поколебленный тем
обстоятельством, что Свирид уже вовсю ревел.
Прибежала мама, прибежала домработница Валя; ничего от него не
добились.
Тут подключилась и завыла сирена, объявившая воздушную тревогу;
Свирида сгребли в охапку и потащили в метро.
Потом, по возвращении домой, когда все вокруг неуверенно успокоилось и
замерло в ожидании нового, еще худшего, Свирид соорудил рисунок: лучи, лучи,
сплошные лучи, хотя никаких лучей не было, однако он не умел передать
увиденное иначе. Буква "У" не получалась совсем: нужно было, чтобы она
начиналась под ногами, уходила вперед и раздваивалась, но Свирид не имел
никакого понятия о перспективе, да и себя самого никогда не изображал - не
приходило в голову. И еще мешали все те же лучи, вдруг не оставившие на
рисунке свободного места. Поэтому он ограничился буквой "У", парящей в
воздухе над желто-зелеными линиями, означавшими свечение. Свирид привычно
показал рисунок матери, но та ничего не поняла и пожала плечами, а он не
стал объяснять, так как и объяснять было нечего. Впечатление блекло,
изглаживалось из памяти.
К вечеру воспоминание приобрело увертливое качество сна. Буква дразнила
кончиком-хвостиком, который то и дело терялся. Еще можно было ухватить его,
потянуть, выдернуть сон обратно, и Свирид будто шарил руками, ослепший, в
погоне за улетевшим воздушным шариком, но шарил вяло, уже отвлекаясь на
какие-то иные мысли. Тогда он еще не знал, что в его отдельном случае
песенные слова "молодым везде у нас дорога" допускают буквальное понимание.
Он вяло рисовал себе букву "У" в облаках, портя лист за листом, пока
ему не сказали, что с бумагой в военное время весьма тяжело и хорошо бы ему
умериться в аппетитах. Действительно: писать и рисовать приходилось все
больше на каких-то обертках, чтобы не сказать хуже - на полях газет;
избалованному Свириду такое и в голову не приходило.
Он знал, что в отцовском рабочем столе наверняка найдется солидный
запас. Но стол стоял запертый, как и отцовский кабинет, и все это медленно
превращалось в музей, хотя отец регулярно присылал бодрые треугольные
письма. Музейные экспонаты было запрещено трогать руками. На отцовском столе
все осталось лежать так, как он оставил; домработнице строго-настрого
запрещалось приближаться к этим папкам, книгам и перьям. Шторы были
задернуты, слабо пахло папиросами и чем-то еще, неопределимым. Для
Свирида-младшего не существовало преград, и он умыкнул-таки ключ: кабинет
запирался. Обычно он брал себе что хотел, сугубо автоматически, не
задумываясь и не ожидая встретить препятствия, однако здесь он собрался не
сразу. С капризным раздражением он понимал, что дело выходит серьезное, но
думал недолго. Свирид проник в кабинет, расположился возле стола на полу,
распахнул дверцу тумбы и сразу же обнаружил кипу чистых бумажных листов,