"Леонид Смирнов. Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу " - читать интересную книгу автора

протягивал свою крепкую, мозолистую ладонь косматой, звенящей монистами
ведьме или взволнованным дурочкам с влюбленными глазами - томительно
пахнущим шоколадом и дешевыми духами.
Девчонки вокруг меня так и вились. Парни завидовали, но ни разу не
пытались намять мне бока - робели перед и-чу.
Моя линия жизни была длинна и кончалась странной загогулиной - то ли
перекрестьем, то ли многоточием. "Что это значит?" - всякий раз требовал я
ответа. Говорили мне разное, путались в объяснениях, не желая пугать
недобрым пророчеством. Наверное, на старости лет мне предстоит сделать
какой-нибудь кульбит или выкинуть номер. Жуткий кульбит. Смертельный номер.
Доживем - увидим...
У отца линия жизни была гораздо короче. Он, правда, не верил ни
уличным гадалкам, ни маститым прорицателям. У него с жизнью и смертью были
свои счеты. Меня он в них не посвящал. Равно как и маму.
В том памятном 1928-м году отец исполнял в Гильдии и-чу скорее
хлопотные, чем почетные обязанности кедрин-ского Воеводы, и дома мы видели
его совсем мало. Каждый раз, возвращаясь поздним вечером с работы, он был
слишком усталым, чтобы всерьез заниматься детьми. Спросит, как дела в
гимназии, рассеянно выслушает ответ, пожелает спокойной ночи... Вся тяжесть
домашних дел и воспитания легла на маму.
Наша мама... О ней особый разговор. Такие женщины рождаются раз в сто
лет и на всю жизнь делают счастливым мужчину, с которым делят кров и
постель. Я всегда - порой даже против воли - сравнивал с нею моих подружек,
и сравнение, ей-богу, было не в их пользу. Огромные глазищи, милые
мордашки, стройные ножки, острые грудки и упругие попки - все при них, и
даже умные мысли порой рождаются в их кукольных головках, если только
посильней наморщить лобик. Пустышек никогда не терпел, а от умных -
натерпелся... Одного у них нет как нет - маминой доброты, терпения и
особенной, женской мудрости.
Мама всю себя посвятила семье. Взятая в дом Пришвиных из семейства
бедных шишковецких рыбаков, она возродила к жизни обитель десяти поколений
славных Истребителей Чудовищ. До ее прихода это был временный лагерь
воинов, готовых в любую минуту без сожаления бросить ветшающее пристанище
ради другого бивака и уверенных, что именно так им и предстоит кочевать
весь свой век. Теперь же он стал настоящим домом и-чу.
Некогда славный и грозный род, казалось, был обречен прерваться. Двое
мужчин жили здесь тогда: рано овдовевший дед и отец, успевший потерять
любимую. Отец никогда не рассказывал нам, своим детям, как погибла Оленька.
Но я слышал краем уха, будто вервольф целился в Федора Пришвина, а попал в
его невесту.
И дед, и отец уже не помышляли о продлении рода - слишком страшно
вводить в свою полную опасностей жизнь хрупкую, беззащитную женщину;
чересчур легко лишиться самого дорогого, чего не вернуть никогда.
Дом Пришвиных был обиталищем суровых мужчин, и поначалу ох как
несладко пришлось молоденькой девушке в его мрачных и скорбных стенах. А от
порой случавшихся здесь яростных загулов и вовсе хоть в петлю лезь.
Победить запустение гораздо легче, чем изгнать тоску и скорбь, которые
воцарились в доме после трагической гибели бабушки, Марии Николаевны
Пришвиной.
И-чу редко доживают до старости - такова природа Гильдии. Марию