"Леонид Смирнов. Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу " - читать интересную книгу автора

потемнело. Со мной ничего не случилось, мир ни капельки не изменился от
этой потери. Просто не стало одной умной и замечательной девушки, которая
могла бы сделать меня на всю жизнь счастливым.
Поднос с ранним завтраком принесла симпатичная секретарша в
полувоенном кителе и юбке цвета хаки. Чашки были большие, не кофейные -
скорее кружки, а румяные булочки грудились в глубокой суповой тарелке.
- Как умерла Милена? - спросил я, когда девушка вышла.
- С чего вы взяли? - отхлебнув кофе, осведомился инспектор. Казалось,
глаза-щупы стали еще пронзительней.
- Не валяйте дурака, инспектор, - сказал я так, будто это он -
шестнадцатилетний мальчишка, а я - взрослый мужчина при исполнении. - Я уже
прошел испытание и теперь считаюсь полноправным и-чу.
- А-а-а... - протянул он. - Тогда понятно. Я тут навожу тень на
плетень, а вы меня видите насквозь. Впрочем, мне выбирать не приходится -
есть определенная процедура.
Тело Милены обнаружили в полночь в двух кварталах от ее квартиры.
Вернее, то, что от него осталось. Городовому показалось, что девушку
растерзала стая волков. Полиция нашла при ней ученический билет и рьяно
взялась за дело. Сыщики начали будить и допрашивать ее родных и друзей.
Кто-то из гимназисток вспомнил, что видел ее вечером вместе с юношей на
набережной у Соборной Горки. А подружка рассказала о нашей с Милой встрече
на стадионе. Там я представился, и найти и-чу Игоря Пришвина не составило
труда.
Дыхание перехватило, слезы навернулись на глаза и высохли, не успев
скатиться. И девушку было жалко, и себя. Такой уж я был тогда... Я тотчас
поверил, что она умерла, - знал я это с той самой минуты, как в нашем доме
зазвонил телефон. Боль потери нередко запаздывает - сначала надо ощутить
возникшую вокруг тебя пустоту. Но сейчас эта боль нахлынула.
У меня вырвали часть души, и осталась нестерпимая боль в груди. Я не
видел и не слышал Боброва. Эта боль пыталась поглотить меня, и, чтобы не
утонуть в ней, я до крови прокусил нижнюю губу и лишь тогда всплыл на
поверхность. Сделав над собой огромное усилие, я переключился на
следователя.
- Почему вы не спрашиваете, где я был во время убийства? - осведомился
я вибрирующим от напряжения голосом. Инспектор дожевывал третью по счету
булочку.
- Пора прижать и-чу еще не настала? - Кажется, я перегнул палку, но в
Гильдии не смолкают разговоры о противостоянии мирских властей и
Истребителей Чудовищ. Большинство и-чу убеждены, что предстоят трудные
времена.
Бобров посмотрел на стенографиста. Стенографист смотрел на инспектора.
- Последнюю фразу... - Инспектор не договорил.
- Это об алиби? - пропел пыльный стенографист на удивление тонким
голосом.
- Правильно, - с облегчением произнес Бобров.
Они были довольны, что понимают друг друга с полуслова. Зато я не
понял ни черта. Наконец инспектор соизволил ответить юному нахалу - то бишь
мне:
- Вас никто не подозревает, молодой человек. Повторяю: никто. - И
вдруг заорал: - Хватит строить из себя жертву палачей-полицейских!