"Леонид Смирнов. Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу " - читать интересную книгу автора

леса, поля, города и веси.
Что за благообразные старичок и старушка бродили во тьме по темным
коридорам дома, пугая полуночников? Мы этого не знали. В семейном архиве не
нашлось похожих фотографий, а от давних поколений остались лишь бесценные
Рукописные книги, потемневшие от времени ордена, промасленное оружие,
ветхие вышивки с изображениями диковинных зверей и ни единого портрета - не
дворянского мы рода, увы, нет.
Время шло. В гостиной продолжалась беседа. Я устал терпеть и тихонько
спустился вниз. Мать не стала гнать меня назад, а отец заседает - ему не до
меня. Спустился я и тут же нырнул в сад, забрался на свой наблюдательный
пункт, устроенный, в ветвях старого дуба с отломанной ураганом верхушкой.
Уже три с половиной часа гости разговаривали с отцом. Наконец один
появился на крыльце. Это был опальный сановник. Он вышел из дверей, совсем
по-домашнему потянулся, раскупорил пачку "Алтая", достал швейцарскую
зажигалку "Зиппо", неспешно высек искру и вдруг с досады швырнул эту
редкостную штуковину в заросли крыжовника, смял пальцами папиросу,
скрежетнул зубами.
Опишу я вам столичного изгнанника. Породистый аристократ - из тех
бешеных, черногривых, горбоносых терцев, что любили жениться на статных,
неприступных сибирячках с пшеничной косой до колен, смелых, верных и
нежных. Правда, с женитьбой он с первого раза крупно промахнулся, зато во
второй раз попал в точку... Среднего роста, жилистый, с офицерской
выправкой, бровастый, с высоким лбом, пронзительным взглядом и иронично
изогнутыми губами. Одет он был в элегантный черный, с пепельными отворотами
сюртук, пепельные же брюки и черные, идеально начищенные туфли. На груди
его блестело шесть крестов и восьмиугольных звезд. Вряд ли он прицепил их
сегодня по своей охоте.
Звали его Виссарион Удалой. Происходил опальный сановник из древнего и
славного рода, верно служившего еще Ермаку Тимофеевичу. Был он князь, хотя
денег больших не имел: президентская компенсация за отнятые фамильные
поместья изрядно усохла из-за инфляции да еще приходилось платить солидные
алименты. Был он бывший профессор Технического университета, бывший член
Президентского совета, бывший помощник канцлера Поленова и наконец, бывший
министр просвещения в знаменитом кабинете Рамзина.
Взлеты и падения, внезапные возвращения в Белый Дом и столь же
неожиданные отставки, неудачные покушения, домашние аресты, тюрьма и
амнистия. И наконец - после проигранных выборов шестнадцатого года, -
ссылка в таежный город Кедрин, в Тмутаракань (так он видится из столичных
чиновных кресел). Тут князь и осел, женился во второй раз.
Первая жена не захотела бросать модный салон мадам Гуффи, где
проводила вечера, своих портных, куаферов, массажистов и поездки на
карлсбадские воды. Впрочем, было время, когда Удалой мог вернуться в
столицу. Не пожелал. А нынче вряд ли пришелся бы там ко двору. Такая вот
интересная биография.
На крыльце рядом с князем вдруг оказалась наша мать. Только что
возилась на кухне - тушила в духовке индюшку с винной ягодой и морошкой.
Это ее коронное блюдо. Мать неслышно вышла из дому и взяла Удалого за
локоть, будто он - сват или брат. Встав на цыпочки, шепнула что-то на ухо,
погладила пальцами руку - от локтя до самого плеча. Видел бы ее отец!.. Но
он по-прежнему был в гостиной. Сановник чуть наклонил лобастую башку,