"Игорь Смирнов. Бухенвальдский набат" - читать интересную книгу автора

заходить на блоки. Комендатура разрешила ввести на блоках должность
гигиенварта, санитара. Если ты согласишься, я устрою это. Нужно только
согласие Пауля Шрека, третьего старосты лагеря. Он коммунист, замечательный
товарищ, я вверен, он не будет против, он о тебе знает.
Я колебался:
- Знаешь, Вальтер, я человек военный, в медицине не разбираюсь.
Вальтер улыбнулся:
- Ты лечить не будешь, не беспокойся, - пояснил он сквозь смех. - Твои
обязанности - водить заболевших в ревир к врачу, следить, чтобы чесоточные
ходили к Генриху втирать мазь. Учти, что многие уклоняются от этого и
заражают других. Нужно смотреть, не появились ли у кого вши. Если обнаружишь
хоть одну вошь, веди на санобработку. Наблюдай, чтобы на блоке не развелись
блохи и клопы. У тебя будет очень важная должность.
Можно ли было не принять такую работу?! Мне уже стало весело:
- С этими обязанностями я справлюсь, Вальтер, ты будешь доволен.
Вальтер обрадовался и сразу же добавил:
- А еще помогай мне разбирать конфликты среди ваших товарищей. Бывают
ссоры и мелкие кражи. Тебя будут слушаться, я знаю, - он хорошо улыбнулся
при этом.
Я не мог не ответить на эту улыбку:
- Будь спокоен, Вальтер. Ребята у нас хорошие. А мелкие распри мы сами
погасим: коллективно будем воздействовать.
На следующий день я приступил к новым обязанностям. Рабочие команды
разошлись по местам. На блоке остались Вальтер, штубендисты, несколько
больных и я. Пошли в ход скребки, швабры, метлы, щетки, тряпки. Все
помещения, столы, скамейки, шкафы, миски, кружки должны быть в идеальном
порядке. В эти часы дня весь лагерь приводил себя в порядок. С улицы
доносились шелест колес, мнущих гравий под тележками мусорщиков и
труповозов, шуршанье метел, торопливый стук деревянных колодок. Иногда
раздавалось громкое топанье кованых сапог - это проходили эсэсовцы, и тогда
мы старались не попадаться им на глаза: никогда не знаешь, что взбредет им в
голову...
А вечером наступало самое приятное время. Возвращались рабочие команды,
в бараках становилось тесно, помещение гудело от множества голосов. Здесь
можно было съесть миску брюквенной похлебки, повидать друзей, сходить на
другие блоки. Больше я не чувствовал себя одиноким, рядом со мною были и
Валентин Логунов, и Сергей Котов, заходил Яков, я чувствовал на себе всегда
внимательный взгляд Вальтера, рядом появился еще один интересный человек,
Николай Кюнг. Он был преподавателем истории, а в армии - политруком. Нет, не
только в армии. Николай Федорович Кюнг и в Бухенвальде чувствовал себя
политруком...
По вечерам, быстро раздевшись и забравшись на нары, заключенные долго
дрожали от холода - окна закрывать не полагалось, в одежде спать не
полагалось, а одеялишки были тонкие, редкие, вытертые. Пока не согреешься,
тесно прижавшись к соседям, - не уснешь.
И вот в темноте раздается голос:
- Ну что же, братцы, продолжим...
Это Толстяк начинает свои бесконечные повествования...
Давно повелось на 41-м блоке: как только все улягутся по клеткам и
погаснет свет, раздается этот голос. Он принадлежит человеку, которого никто