"Игорь Смирнов. Бухенвальдский набат" - читать интересную книгу автора

Постепенно костяк обрастает активом, будут полные отделения и взводы.
Старший по флигелю, он же ротный, объединяет командиров взводов. 2-4 роты -
это уже батальон. Те блоки, где живут только русские, могут выставить целый
батальон. Там, где русских немного, будут взводы. Но и их надо собрать в
роты и батальоны. Этим мы придадим некоторую стройность нашим формированиям.
В будущем все командиры должны хорошо знать свои подразделения и по
численности, и по моральному состоянию.
Мои утешения посеяли целую бурю споров. Одни считали, что группы по 3-5
человек более гибкие и безопасные. Недаром немцы - опытные конспираторы -
создают именно такие группы. Другие поддерживали меня: должна быть воинская
организация. Но решить окончательно этот вопрос мы не могли. Николай Кальчин
обещал доложить политическому Центру.
Кутаясь в старую немецкую шинельку, я шел по лагерной улице к своему
блоку. Шел и думал: всего полчаса заседал совет, и не было сказано ни одного
лишнего слова. И все-таки в этот морозный декабрьский вечер у сотен русских,
которые жмутся сейчас в бараках к железным печуркам, произошло большое
событие. Они еще ничего не знают об этом. Но, может быть, именно сейчас в
судьбах многих из них произошел крутой поворот. Встала ясная, хотя и трудно
достижимая цель - освобождение! Конечно, труднодостижимая! Безумно трудная!
Но, по-моему, лучше иметь цель перед глазами, чем ежечасно упираться в
отчаяние и пассивно ждать: вот когда-нибудь кончится война, и нас
освободят... Нет, уж лучше погибнуть в действии, чем ничего не делать!
Я долго стоял на крыльце блока, вдыхая с наслаждением морозный ядреный
воздух. В черном небе надо мной сцокойно горели звезды, воздух был тих и
прозрачен. Ноздри не ощущали привычного запаха гари, столб огня и дыма из
трубы крематория поднимался высоко в открытое небо. И сегодня он меня не
пугал. Не хотелось думать, что можно в одну минуту расстаться со всеми
планами и взлететь в эту черную спокойную глубину. Ра"ве для того мы прошли
через бесчисленные мучения? Надо действовать, действовать-как можно скорей и
как можно осторожнее!

Я уже собирался толкнуть дверь в барак, как услышал поскрипывание снега
под чьими-то быстрыми флагами. Знакомый голос окликнул меня:
- Иван Иванович, это вы?
- Задумов?
- Он самый. Вы что на морозе стоите? Не озябли?
- Холодно, но не хочется заходить в барак. Там душно и суетно, кое-что
обмозговать хочу.
- Не помешаю?
- Оставайся.
Задумов порылся в глубине своих карманов, достал помятую сигарету,
прикурил, дал мне затянуться. Так мы стояли, курили, каждый продумывая свое.
Николай долго смотрел на дымное пламя крематория и вдруг с каким-то
озорством и решительностью произнес:
- Ну что ж, потягаемся - кто кого!
Я спросил его:
- Веришь?
- Нельзя не верить, Иван Иванович, если беремся за такое дело. Или с
плеч голова, или "ура"!
Я так же думал и спросил о другом: