"Игорь Смирнов. Бухенвальдский набат" - читать интересную книгу автора

знакомый Ганс. Пододвигает табурет:
- Садись, Иван.
Подает кусок хлеба, малюсенький кусочек пожелтевшего от времени сала и
пачку сигарет. Я держу это сокровище в руках, сглатываю слюну и чувствую,
как набухают мои глаза.
А Ганс говорит:
- Тебе, Иван, повезло. В этом блоке старостой немецкий коммунист. Ни
побоев, ни оскорблений не будет. Здесь, ты увидишь, многие старосты на
блоках коммунисты. Остерегайся зеленых, тех, у кого зеленые винкели. Это -
уголовники, бандиты. Среди них есть провокаторы, доносчики. Они
выслуживаются перед эсэсовцами, бьют политических, издеваются над ними. Нам,
коммунистам, надо держаться друг за друга.
И тут Ганс извлекает из кармана мое удостоверение. Но прежде чем
передать его мне, отрывает фотокарточку и рвет ее на мелкие кусочки.
Я сорвался с табурета:
- Зачем документ испортил? Я не скрывал своего звания. Это известно и в
канцелярии.
Ганс ответил спокойно:
- В канцелярии редко кто роется в наших карточках. Да и не всякий
записи поверит. А вот если это удостоверение да с фотокарточкой найдут у
тебя - тут уж наверняка... - и Ганс при этом выразительно провел рукой по
своей шее.
...Давно ночь, я лежу без сна на дощатых нарах, перетирая жесткие, как
булыжник, мысли. Поразмышлять мне есть о чем....
Сегодня началась новая полоса в моей жизни. До недавних пор я был
военнопленный, а теперь - политический преступник. Все правильно, для
гитлеровского рейха я - преступник. Я знал, на что шел, и не должен
удивляться, что оказался в концентрационном лагере, где для меня в конечном
счете уготована печь крематория. Жалею об одном, что мало насолил Гитлеру...
Да что там говорить, мало сделал, почти ничего!
Лежу и представляю старый деревянный барак, нары в два этажа, на них
более сотни больных и раненых. Это - госпиталь в лагере военнопленных в
Бергене. Я здесь потому, что у меня открылись сильные боли в верхних
позвонках и не слушались руки - следствие контузии.
В первый же день меня вызвали в комнату врачей и санитаров. Смотрю, за
столом сидит молодой человек в форме немецкого унтер-офицера. На чистом
русском языке спрашивает с эдакой подковыркой:
- Это вы и есть подполковник Смирнов?
Посмотрел я на него: экий мозгляк, думаю, а говорит так свысока!
- Да, я подполковник Красной Армии Иван Смирнов.
- Садитесь, - говорит и кивает на табуретку. Меня интересует, почему вы
предпочитаете оставаться в таком бедственном положении, а не переходите на
службу в немецкую армию? Вы могли бы неплохо устроиться и во время войны, а
потом заняли бы соответствующее положение в будущей России. Ведь вам,
наверное, предлагали это?
Все это он сказал вежливо, но словно бы со снисхождением к моим
чудачествам.
Я ему ответил:
- За меня не беспокойтесь, господин унтер-офицер. После войны, как и до
войны, я буду занимать положение, соответствующее своему званию, образованию