"Сергей Смирнов. One way ticket" - читать интересную книгу автора

настоящими работягами, не вылезавшими из-за баранки с рассвета и до
полуночи, и лишь время от времени позволявшими себе праздник вроде этого. В
поселке, где они жили, был сезонный "сухой закон", а в той деревне, куда они
ехали, "сухого закона" не было - деревня была уже в другой области. И,
вспомнив все это, он вспомнил и то, что хотел. Дорога вела мимо обезлюдевшей
деревеньки, в которой уже никто не жил. Кто-то что-то говорил про нее -
дескать, десяток домов, одни жители разъехались, другие умерли, остался один
какой-то чудак... Деревня стала чахнуть, когда построили новую дорогу,
обошедшую эти места стороной. Новая асфальтированная дорога, пробившаяся
сквозь нищие поля и чахлые рощи, сквозь глину и грязь, сквозь немеренное
пространство, сквозь ужас родной и проклятой земли, на которой нельзя было
жить, нельзя - а только умирать... Дрожа от сырости и страха, сидя здесь,
на косогоре, он вспомнил даже название этой деревни. И тогда он открыл глаза
и поднялся. Мертвые приближались, волнами ходил туман, потревоженный их
движением, и кроме шелеста множества шагов ничего не было слышно на всей это
гиблой, родной и проклятой земле. Мертвец искал погребения. Он умер в
одиночестве, в неуютном пустом доме, среди опустевшей деревни. Некому было
обмыть его, приготовить, положить в деревянную лодку и оттолкнуть от берега
во тьму. Мертвец искал покоя. Вот почему он стоял на дороге в ту ненастную
осеннюю ночь. "Значит, я снова сделал не то. Я сделал плохо". Он поискал
глазами в толпе - нет ли среди них его мертвеца, которого он потревожил,
чью лодку он зацепил лопатой, нарушив ее вечный и скорбный путь. Теперь все
они казались на одно лицо. Они жаждали покоя, и лишь он один мог им помочь.
И тогда он вернулся в деревню, уже ничего не боясь, а только ощущая
свинцовую тяжесть на сердце, вошел в избушку, взял лопату и отправился в
поле, изрытое им. Мертвецы не мешали ему - они бродили по деревне, будто
потерянные - впрочем, они и были потерянными, потерянными и потерявшими
все. Он начал забрасывать ямы землей, он торопился и кряхтел от напряжения и
боли, и когда закопал первую яму, вздохнул облегченно: там, в деревне в этот
самый момент в одном из домов прекратилась имитация жизни, и мертвые
исчезли, вернувшись туда, откуда пришли. Гасли печи одна за другой, мертвецы
возвращались в землю. И становилось тихо, и так и должно было быть: не надо
будить неживых. Он уже был полумертвым от усталости, но не давал себе
передышки. Рассвело, но солнца по-прежнему не было, небо прижималось к
земле, покрытой тонкой пеленой тумана, как саваном. Он не знал, сколько
времени прошло. Он ничего не чувствовал - даже усталости. Он знал, что
некому больше исправить его ошибку. Он должен был сделать это: дать мертвым
покой. К вечеру он потерял лопату - кажется, она упала в одну из могил - и
теперь забрасывал ямы руками и ногами. Он хрипел и постанывал, но не замечал
этого. Он плакал от бессилия и не чувствовал слез. Потом небо сделалось
черным, и наконец до него дошло, что все изменилось: снова послышался свист
ветра и дальнее карканье, и от потревоженной земли стал подниматься запах -
родной и проклятый. Оставалось всего несколько ям - если только он не
ошибся, считая их, если не упустил хоть одну в спешке и темноте. Но сил уже
не было. Последние он закапывал, ползая по земле. Не было сил подняться и он
сталкивал слежавшиеся кучи земли спиной, головой, плечами. Еще немного - и
все это кончится. Мертвые получат свое. В последнюю яму он просто упал: не
удержавшись, сполз в нее спиной вниз, прямо в лужу, и слабо шевельнувшись,
вдруг понял, что наружу ему уже не выбраться. Никогда. Он лежал в глубокой
яме и видел черные облака. Потом облака стали белыми: это взошла луна. В ее