"Сергей Смирнов. One way ticket" - читать интересную книгу автора

И, скорчившись у печки, закрыв лицо руками, тихонько завыл. А они,
наконец, нашли двери - заскрипели старые петли - и появились в темной
избушке и, как потерянные, стали ощупывать стены, пока не наткнулись на
него, скорчившегося в углу. Он почувствовал их ледяные пальцы у себя на
руках, в волосах, они трогали его, ощупывали, эти прикосновения парализовали
его.
- Господи, сделай так, чтобы они все ушли, спаси меня, Господи, -
бормотал он. - Ведь не я убил их, не я!
Он понимал, что все бесполезно: они не слышат и не видят его, и ничего
от него не хотят. Просто их надо было вернуть в их могилы, спрятать, укрыть
навеки. В землю - там они успокоятся. Только там. Ничто не спасет его - в
мертвой деревне не пропоет мертвый петух. Он поднялся, расталкивая
мертвецов, которых набилось уже столько, что едва можно было повернуться и,
закричав, бросился к выходу. Они не задерживали его, они просто мешали. Они
всегда мешали живым. Он протолкался к дверям, выбежал за ворота, сбрасывая с
плеч холодные бессильные руки, и побежал по темной улице. Оглянулся: толпа
шла за ним, вытянув руки, шаги издавали странный шелест. В окнах торчали
белые неподвижные лица - мертвецы, казалось, следили за ним. На самом деле
они его не видели, нет. Они притворялись зрячими. У колодца мертвец-старик
крутил ворот. Ведро оборачивалось вокруг ворота с протяжным жалобным звоном.
Он поднялся на косогор, где когда-то было деревенское кладбище, а теперь
догнивали в земле повалившиеся кресты и фанерные обелиски, и посмотрел на
деревню. Дым поднимался из труб, скрипели калитки, кричали и плакали дети, и
даже пьяный пел дикую песню, которую не запомнит никто. Этого не может быть,
- устало подумал он. Они же мертвые. Их больше нет - ни взрослых, ни
детей, ни собак, ни кошек, ни кур, их нет. Он дал жизнь мертвецам, откопав
их могилы. Но он не оживлял этой проклятой деревни.
Светало и в белесом тумане мертвые выходили из деревни - они все еще
шли за ним. Они чувствовали его, наверное, только это у них и было -
способность чувствовать живых. И тогда в один краткий миг он вдруг понял:
тот, кого они сбили на темной дороге семнадцать лет назад, тоже был мертвым.
Мертвый стоял на дороге! Он вспомнил белое лицо, вспомнил очень ясно -
мертвое, незрячее лицо, мокрые от дождя волосы и даже капли на восковой
коже. Грузовик сбил мертвеца. Да-да, он вспомнил. Старший сказал: "Мертвяк.
Холодный уже" - кажется, так. Если б он был живым - он не успел бы остыть
так быстро. Долго ли они ездили? Много ли времени было им нужно, чтобы
приехать, получить по шее и вернуться?.. Вглядываясь в смутные силуэты, с
глухим шелестом двигавшиеся в тумане, он лихорадочно думал - откуда взялся
мертвый тогда, на дороге? Он не помнил, жива ли тогда была эта деревня.
Может быть, и нет. Семнадцать лет назад его не очень-то волновали разоренные
деревни. Возможно, уже тогда деревня была мертва. И мертвец - последний
житель деревни - ждал погребения. Нужно было вспомнить, обязательно нужно
было. Он закрыл глаза. Шелест, доносившийся снизу - мертвецы уже лезли на
косогор - мешал ему, тогда он прижал ладони к ушам. Крепко-крепко
зажмурился, сосредоточился. Ответ должен быть там, в той дурацкой поездке
троих подвыпивших людей, собравшихся на танцы. Он снова оказался в кабине
грузовика, лихо скакавшего по размытой дороге. One way ticket, one way
ticket to the blue - орало радио, и было весело и жутковато. Он был
единственным студентом, которого они, присланные в совхоз шофера, признали
своим, приняли в компанию, и он гордился дружбой с этими крепкими мужиками,