"Сергей Смирнов. Солнце для мертвых" - читать интересную книгу автора

напоминал монстра из фильма.
Третьего из четверых знали под кличкой Прибор. Несмотря на молодость,
он был уже достаточно опытным карманником и кличку свою получил за то, что
для разрезания сумок и портфелей изобрел свое собственное приспособление,
которое называл прибором. Прибор вышел из дома в одиннадцать. Через час
начинался обеденный "час пик", а значит, и работа. Прибор работал в
автобусах и троллейбусах, следовавших из центра в два отдаленных
микрорайона. Это был самый выгодный маршрут, и достался он Прибору после
серьезных разборок с прежними хозяевами. Сам Паша-Пахан должен был
вмешаться, чтобы Прибору после несправедливого дележа не пришлось опасаться
за свою жизнь. Прежние, Прибор знал, время от времени продолжали промышлять
в его теперь уже законных владениях. Он позволял им. Живи сам - давай жить
другим. Прибору было шестнадцать, а выглядел он как тринадцатилетний. Так и
должен был выглядеть настоящий карманник-профессионал. К тому же, он был
прирожденным артистом, и еще ни разу за семь лет своей карьеры не попадался.
Друзья думали, что ему просто везет. Но он-то знал, что дело не в везении.
Свое везение он сделал своими руками. В половине двенадцатого Прибор стоял
на остановке возле ЦУМа, поджидая "свой" троллейбус. Народу было много, -
достаточно много, чтобы начать работать. Прибор пропустил два троллейбуса -
первый был слишком забит пассажирами, второй он не любил: в этом самом
троллейбусе его однажды застукали. Кончилось все мирно: дали по шее и
выкинули на следующей остановке. Прибор знал номера всех "своих"
троллейбусов и автобусов и почти всех водителей. Многие знали и его. Это не
означало, что они готовы были его заложить. И не означало, что он должен был
отстегивать шоферюгам отступные. Просто город был не таким уж большим. Живи
сам. Позволяй жить другим. Однажды Прибору не повезло. В троллейбусе молодая
женщина вцепилась в него, когда он меньше всего этого ожидал, - и
заголосила: - Ты что делаешь, паскудник? Ты зачем ко мне в сумку залез? -
Никуда я не лез, - ответил Прибор, и это было святой правдой. Он еще только
примеривался. То ли кто-то из прежних, кого он не заметил, его опередил, то
ли просто какой-то алкаш решил стебануть себе на похмелье. В общем, баба
завизжала дурным голосом. - Паскудник! Паскудник! Паскудник! Троллейбус,
что интересно, не вмешивался. Вид у Прибора был невинным, как у агнца.
Поняв, что никто за эту крикливую дуру заступаться не собирается, Прибор
тихо и внятно ей шепнул: - Закрой пасть, жучка. Дамочка оторопела - не
ожидала такого, видно, от скромного тихого мальчика. Но уже перед остановкой
- Прибор собирался выйти от греха -снова вцепилась в него: - Ты где
учишься, а? Ну-ка, скажи. Я тебя найду! Ты где таких слов нахватался, а?
Сейчас в милицию пойдем! Зря она это сказала. Потому что Прибор, пытаясь
выйти в открытую дверь, никак не мог вырвать рукав куртки из ее цепких
цыплячьих лапок. И с полуразворота, мгновенно выхватив из кармана свое
острейшее приспособление, легонько чиркнул ее по лицу. Она захлебнулась
потоком крови. Но перед этим, в долю секунды, пока кровь еще не брызнула из
глубокого пореза, он спокойно вышел. Троллейбус тронулся с места - а Прибор
тут же и исчез. Он знал, как исчезать в случае такой вот опасности. Нет, не
любил Прибор крикливых самодовольных дурочек. Не понимали они главного
закона: живи и позволяй.
...Синее ослепительное солнце заливало город. Спектр его был чист и
размыт, как акварель. От светящегося белого до глубокого ультрафиолета.
Солнце мертвых освещало живых и вело его в этом чужом, почти незнакомом мире