"Сергей Смирнов. Солнце для мертвых" - читать интересную книгу автора

- вело безошибочно и безостановочно. Ибо век мертвых - еще короче, чем век
живых. Он уже знал, где искать. Он сел в троллейбусе на свободное место,
глядя запавшими стеклянными глазами прямо перед собой и только чувствуя
непонятно как, непонятно, какими органами, приближение того, кто должен был
тоже увидеть синее солнце. Прибор ехал уже далеко от центра. Троллейбус
наполовину опустел и пора было возвращаться на исходные позиции. Тем более,
что охота на этот раз была не очень удачной. Он стоял у выхода,
прислонившись спиной к поручням, явно мешая выходящим. Он их ненавидел
сейчас - это из-за них, настороженных и нищих, он не мог отдыхать, он
должен был продолжить свою работу. Лениво отругиваясь, когда кто-нибудь из
выходящих-входящих выражал недовольство по поводу его позиции в дверях,
Прибор уже прикидывал, где лучше пересесть на другой маршрут, когда чья-то
сильная рука сжала его предплечье. Прибор обернулся. Увидел странное, будто
затянутое паутиной лицо сидящего пассажира. Попытался высвободиться. - Ты
чего, дядя? Мужчина молчал, молча глядя сквозь него. Хватка - холодная,
стальная, - не ослабевала.
- Да пусти ты! Слышь? Гомик, что ли? Голубой? Все лица уже повернулись
к ним. Кажется, сочувствие уже мелькало на них. - Чего пристаешь? -
фальцетом сказал Прибор. - Совсем обнаглел!.. Голос был плачущим. И тут же
некий ветеран - толстопузый и толстозадый - пробулькал на весь троллейбус:
- Уже средь бела дня к мальчишкам пристают. Маньяки. А после: - Отпусти
мальчонку, педераст! Троллейбус заволновался. Хватка стала слабеть, но
Прибор был еще настороже, сжимая в кармане другой рукой свое верное лезвие
от опасной бритвы, спрятанное в кастетоподобном кольце из тяжелой черной
пластмассы. Ему вдруг стало холодно. Холод от руки незнакомца проник сквозь
куртку, так что занемело предплечье. Холод ударил в голову - как от ледяной
воды в жаркий день. - Пусти, ну! - рванулся Прибор. Заскрипели двери.
Прибор рванулся к выходу, одновременно полоснув лезвием по державшей его
руке. По звуку он понял, что достал до кости. Но ни вскрика, ни крови не
последовало. Незнакомец лишь слегка ослабил хватку, и тогда, остервенясь,
Прибор несколько раз взмахнул лезвием, нажимая изо всех сил. И,
почувствовав, наконец, свободу, с тяжело бьющимся сердцем, выпрыгнул из
троллейбуса. Не оглянулся, хотя сзади послышался какой-то шум. Нырнул в
проход между гаражами, пробежал по тропинке, миновал загаженный задний двор
магазина, и остановился за кучей деревянной тары, почувствовав себя в
безопасности. Взгляд его упал вниз. Он вдруг увидел безжизненную синеватую
кисть, висевшую на его рукаве в смертельной хватке. Белая кость торчала
из-под натянувшейся кожи. И - ни капли крови. Прибор вскрикнул и стал
отрывать от себя чужую холодную руку. С трудом оторвал, едва не порвав
рукав. Отбросил в снег. В ужасе взглянул на нее, будто ожидая, что она
сейчас сама подползет к нему и вцепится в глотку, как в фильме. Но синяя
кисть, скрюченная от усилия, по-хирургически точно отделенная от лучевой
кости, безжизненно валялась в сугробе, напоминая восковую руку манекена.
Прибор выругался. Воровато оглянулся по сторонам. Ничего подозрительного.
Его замутило и чуть не вырвало. Он отвернулся от отрезанной руки (холодец
хренов), втянул носом воздух. Кажется, полегчало. Надо идти. Он обогнул гору
ящиков и столкнулся с незнакомцем. Лицо будто в паутине. Ледяная рука
схватила Прибора за шиворот. - Ты... ты... - прохрипел Прибор, потому что
ворот куртки больно сдавил ему горло, а ноги уже не касались земли.
Незнакомец открыл черный рот, силясь что-то выговорить. Мертвой жутью