"Дебора Смит. Практическая магия " - читать интересную книгу автора

сначала не замечал ничего.
Я кралась за ним по ночам, когда светила луна, и смотрела, как он стоит
перед Железной Медведицей, подняв залитое слезами лицо к одинокому белому
ночному светилу. Его горе превосходило мое, поэтому мне было легче скрывать,
что я тоскую без нее и виню во всем его. Два убитых горем человека для нашей
семьи это перебор. Теперь я сознавала собственную силу. Мир моего отца, его
искусство, его небольшие странности, все это казалось мне эгоистичным и
непрактичным. В конце концов ведь это я спасла Артура и вернула его к жизни.
В такие ночи, когда отец возвращался в дом, я карабкалась на Медведицу
и усаживалась ей на спину. Я всегда находила какую-нибудь обломанную ветку,
чтобы прихватить ее с собой. Со всей своей силой я охаживала палкой
неподдающиеся углы и округлости скульптуры, разъяренная тем, что моя боль,
утраченное волшебство, обманутая вера не оставляют ни одной царапинки на ее
стальном теле. Я не дождалась ни капли сострадания от этого творения,
способного отнять у меня все, что я так любила. "Лгунья, убийца, воровка", -
приговаривала я в такт ударам. На нашей уютной ферме, где совсем недавно
жили сказочные образы, теперь правили жестокие и безжалостные силы. Я
собиралась убежать из этого царства несправедливости, где я ничего не могла
с этим поделать. И лишь когда я сделалась такой же несгибаемой и прочной,
как безответный железный истукан, я попыталась вырваться на волю.

ЧАСТЬ II

Двадцать два года спустя

ГЛАВА 7

Анджела хранила альбом с вырезками о подвигах сына, хотя она никогда не
говорила об этом Квентину. В пухлом томе была и статья, вырезанная ею из
журнала для ветеранов. Журналист взял интервью у солдата, служившего вместе
с Квентином во время войны в Заливе в 1991 году.
"Командиром нашей роты рейнджеров был кадровый военный по фамилии
Рикони, но мы прозвали его Рентгеном за то, что он мог видеть вещи насквозь.
Этот капитан умел ловко разобрать все что угодно, исправить и собрать
обратно, так что вещи получались как новенькие. Ему никогда не требовались
ни схемы, ни прочие бумажки. Если его попросить, он починил бы все: личное
оружие, пушку, черт, да что там, даже целый танк.
Я слышал, что он родом из не слишком благополучных кварталов Нью-Йорка.
Он умел говорить, как уличные хулиганы. Но при этом был очень воспитанным и
образованным человеком. По его глазам можно было догадаться, что есть что-то
такое, о чем ему никак не забыть. Вероятно, поэтому он и остался в армии.
Наверное, дома его не ждало ничего хорошего. С ним легко было ладить, однако
связываться с ним никто не решался. Капитан любил читать стихи и прочую чушь
в том же духе. Господи прости, он даже говорил по-латыни.
Но капитан Рикони всегда оказывался рядом, если мы нуждались в нем.
Как-то раз наша машина заехала на иракское минное поле. Пятеро ребят были
тяжело ранены, они кричали и стонали. Но никто не решался подойти к ним.
Тогда капитан Рикони посмотрел внимательно на те места, где уже взорвались
мины, нашел путь между ними и добрался до солдат. Пять раз он ходил туда и
обратно, вынося их по одному, а мы стог ли и глазели. Обычно офицеры не