"Александр Смольяков. Тот самый ГИТИС " - читать интересную книгу автора

Моисеевич Раевский.
Здание в Собиновском переулке - историческое. В нем стены намолены.
Здесь работал Владимир Иванович Немирович-Данченко. Еще в пору моих
студенческих лет здесь ходили важные седовласые люди с большими заслугами и
обязательными значками лауреатов Сталинской премии на лацканах пиджаков.
Ощущение было благоговейное, и мы взирали на наших учителей с большим
трепетом и радостью. ГИТИС в ту пору, когда я с ним познакомился, жил очень
напряженной жизнью. Было много национальных студий, готовились целые театры,
которые выезжали в свои города и республики. Это было еще сталинское время.
Немножко смущала роспись, напоминающая некоторые малоудачные станции
московского метрополитена, "украшавшая" стену главной лестницы ГИТИСа. Но,
мы с ней как-то быстро смирились. К счастью, сегодня она исчезла, и стала
стена скромная, ровная, с портретами выдающихся деятелей российского театра.
Нам, студентам, сразу объяснили, что самое главное - это
марксистско-ленинская эстетика. И по политэкономии еще надо очень хорошо
знать "краткий курс истории ВКП(б)". Но кроме этого, разумеется, было много
других интересных дисциплин и интересных педагогов. Например, Локс -
"История зарубежного театра". И, конечно, мы были влюблены в наших педагогов
по актерскому мастерству: Раевский, Конский, Лесли, Чефранова. В 1955 году я
стал артистом драмы. Подписала мне диплом Гиацинтова... Самые радостные
воспоминания связаны с участием в массовках. Я это подробно пытался описать
в своих книжках, как мы бегали в массовках в двух московских театрах:
Ермоловском и театре Маяковского. Еще я был удивлен, что за это платят
деньги, за такое счастье... Играть было трудно, но радостно. В "Дороге
свободы" Говарда Фаста я изображал подневольного негра в толпе других
негров, которые толпились на фоне горящего креста "ку-клукс-клана". Очень
красивое место, музыка была душераздирающая в несколько джазовой
интерпретации, чтобы подчеркнуть реакционный смысл этого "ку-клукс-клана" и
горящего креста. Я помню, даже матушка пошла смотреть этот спектакль.
Товарищи немножко расступились, чтобы меня было видно. Но я вызывал
несколько ироническое отношение к себе среди артистов, исполняющих главные
роли. Я был достаточно худым студентом, нос у меня был гораздо длинней, и
негр из меня получался довольно странного вида. Во всяком случае, я это
заметил по тому, как Вера Марковна Орлова - замечательная актриса -
посмотрев на меня, начала бороться с улыбкой, которая невольно коснулась ее
губ. Если бы ей в то время сказали: "Вот ваш будущий главный режиссер.
Готовьтесь к встрече", - я думаю, она ни за что бы не поверила.
На нашем курсе учились Люсьена Овчинникова, сделавшая короткую, но
пронзительную карьеру в кинематографе и в театре Охлопкова; Юрий Горобец,
который и по сию пору успешно работает; Феликс Макеев; Лера Бескова.
Остальные получили назначения в свои родные города. И я, единственный
москвич, который ходил по театрам, стучался и спрашивал: "Не нужны ли лишние
артисты?" Везде мне говорили, правда, предварительно оценив мою внешность:
"Нет, лишние артисты сейчас категорическим образом не нужны". Кончилось тем,
что мне пришлось уехать в город Молотов, который во время моего
железнодорожного пути был переименован в город Пермь. Вернулся в Москву
через три года уже несколько иным человеком.
Весь наш курс, и я в том числе, был влюблен в Люсю Овчинникову. Ей,
бедняге, очень трудно давались уроки марксистско-ленинской эстетики и
политэкономии. Она совершенно не могла запомнить краткий курс истории