"Александр Смольяков. Тот самый ГИТИС " - читать интересную книгу автора

ВКП(б). Поэтому мы с Владимиром Васильевым - моим другом, который меня в
свое время устроил в театр Гоголя, упросив отца, известного режиссера Петра
Павловича Васильева, - отваживались на какие-то поступки, которые вызывают
неоднозначную реакцию, если о них рассказать. Хотя я о них почти никому не
рассказывал. В общем, надо было для Люси Овчинниковой украсть один билет.
Называешь свой билет, который ты вытянул, и пока экзаменаторы записывают
чего-то, нужно улучить момент и быстренько завладеть вторым билетом. А
дальше его следовало переправить за пределы аудитории к страждущей
Овчинниковой, которая приходила на экзамен, всегда закутавшись, без всякой
косметики, всем видом показывая, что она несчастная голодная больная
женщина, молодая и очень способная, но которая не может освоить некоторые
сложные моменты истории партии.
- Вы помните свой первый успех?
- Конечно. Первый успех мне принесла встреча с очень большим мастером
Андреем Лобановым. Андрей Михайлович Лобанов - это как предтеча
"Современника", предтеча той грядущей послевоенной формации российского
театра. Он ставил одноактную "Провинциалку", я играл графа Любина. И в
первый раз узнал, что такое успех. После многих фраз добрый студенческий
зритель аплодировал, я впервые получил пятерку по мастерству. Тогда же я
встретил свою будущую жену, которая работала в редколлегии студенческой
стенгазеты, а я рисовал карикатуры. На почве совместной работы у нас и
возник роман... Правда, сначала я пошутил несколько развязно, что бесплатно
не буду рисовать. Она "оплачивала" это какими-то поцелуями легкими. Потом я
потребовал оплату увеличить, что впоследствии превратилось в некий
гражданский брак, а потом мы поставили в известность о наших отношениях
государство.
Мы пришли в ГИТИС сразу после страшного разгрома космополитов. Мы
только позднее догадались, что здесь пахнет кровью. 1953 год был годом
смерти Сталина, время довольно напряженное, а я себе позволял какие-то шутки
и прибаутки, которые, только потом я понял, были опасны. Добрые педагоги два
раза мне тоже намекали. Один случай мне рассказал режиссер Крюков. Он в эти
годы закончил ГИТИС, стал работать артистом в театре Сатиры и на семинаре по
марксистско-ленинской эстетике как-то спросил у человека, который приходил
из райкома руководить этим семинаром: "А правда, что Ленин оставил какое-то
завещание?" Ну, конечно, этот человек сказал, что неправда. Но парторг
театра на следующий день поехал в соответствующие инстанции, Крюкова
арестовали дня через два и сразу отправили в лагерь. Он потом рассказывал
ужасы, которые не стоит пересказывать, но, тем не менее, остался жив и вышел
после смерти Сталина. Так что я подвергал свою жизнь определенной опасности,
хотя не могу сказать, что был каким-то излишне смелым человеком. Очень
многого не понимал, только издевался над некоторыми тупыми издержками нашей
пропаганды. Естественно, был комсомольцем, участвовал в общегитисовских
капустниках. У нас было весело, тон задавал Борис Владимиров, позднее
работавший с успехом на эстраде.
- Когда вы пришли в ГИТИС уже как педагог?
- Где-то в году семьдесят девятом. Меня пригласил Андрей Александрович
Гончаров. Он вообще очень много сделал для подъема престижа режиссерского
факультета и ГИТИСа. Это он придумал систему совместного обучения актеров и
режиссеров на режиссерском факультете. Придумал и внедрил с большим трудом,
поскольку любое новшество в сложившихся учебных заведениях внедряется с