"Наталья Смирнова. В день желтого тумана (повесть) " - читать интересную книгу автора

заткнуть уши. - Дневной свет плохо проникал через темно-бордовые плотные
шторы. Оксана взглянула на его ало пылавшие уши, поняла его страхи и
растрогалась.
- Хочешь, уедем вместе? Я разведусь. Конечно, это не столица, не бог
весть что, но все-таки большой город. Откроешь частный кабинет, будешь
лечить людей. Ты ведь отлично умеешь.
Гутман прав, не надо было пускать ее в дом. Теперь она проникла в его
уши, глаза, тело, захватила надежды, завладела жизнью. Только кажется, что
она сидит на табурете, а он напротив. На самом деле он лежит у ее ног, как
собака возле хозяина. Он уже не может отдать ее
Давти. Как избавиться от этого? Если директор что-нибудь узнает, вся
здешняя жизнь пропала, потому что старик - лиана вокруг девчонки, и если у
нее что-то не ладится, тот болеет и сохнет. Если директор будет здоров, он
построит дорогу, очистит пляжи, на курорт хлынут люди, появятся деньги и
изобильная жизнь. А если она срежется, ничего не будет.
Оксана протянула руку через пустой ненакрытый стол, а он положил сверху
свою. Руки, встретившись, обнялись и с силой прижались друг к другу.
"Неужели?" - возликовала она, а он покорно опустил голову. Вот оно,
лови, не разжимай, отпустишь - все изменит себе, потухнет это огненное
счастье. Рустам, скривившись, вырвал руку, поднялся и раскрыл дверь: "Не
приходи больше. Тяжело тебя видеть", - и в тот же миг затосковал, что она
уйдет. Она ушла счастливая, полная пляшущего огня, тихо прикрыв дверь.
С пляжа доносились выкрики торговцев: "Свежая молочная кукуруза!
Пиво, рыба, креветки! Се-е-емачки, семачки кому? Желе, сладкое
фруктовое желе! Вино домашнее, красное и белое вино!"
Дул кипарисовый ветер, Катя прогуливалась между благоухающими розами с
директором, а его супруга, закрытая листьями винограда, взирала на это с
веранды. Катя рассказывала, как в зал на Крымском валу зашел заросший по
щекам человек, свалился, как мешок, в стул и объявил:
"Меня зовут Жорж Оффенбах". Катя решила, что он из театра, а он
оказался владельцем галереи. Представляете? "Что вы хотите?" - спросила Оля.
"Хотим ваши артефакты", - ехидно сообщил Оффенбах. Он вытащил из кармана
грязноватых шорт список из двадцати трех экспонатов, которые он готов
купить. "Мы иногородние", - сухо ответила Оля, на что Оффенбах заметил, что
оно и видно. Не так, мол, реагируете, девочки. И что, например, их сильно
смутило, так это то, что галерейщик назавтра же с ними расплатился, и они
стали богачки, но не поняли, что с этим делать. Поняли, что богачки, но
абстрактно.
Да. Но потом явился спонсор и потребовал половину. До этого он,
собственно, претендовал на мецената, а увидев, как повернулось, решил, что
пора и ему что-нибудь слупить. "И я бросила ему эти деньги!" - задорно
сказала Катя, а директор огорченно спросил: "Так что, разве у вас и договора
не было?" Он покачал головой, а его супруга, поймав выраженье лица, вся
извелась среди винограда.
- Я все рассказала директору, - поведала Катя, а Оля удивилась -
зачем? - Знаешь, что он сказал? Что тоже хочет спонсировать, но с договором
и по-человечески.
Теперь будем прыгать по выставкам, неприязненно подумала Ольга. Как
ребенок, который все что ни попадя в рот тянет. Успех называется. Не дай
бог. Ей рано, а мне поздно, все вкривь и вкось.