"Валерий Смирнов. Как на Дерибасовской угол Ришельевской" - читать интересную книгу автора

вчера недолили. А другие менты заскочили туда же вперемешку с дверью. И что
увидели менты? Менты увидели абсолютно голого Панича номер два и его
знакомую в точно таком виде. Панич при этом необычном для любовного свидания
раскладе становится серым, как простыня, на которой он беззаботно резвился.
А его дама сердца сделала себе на лице цвет анализа мочи и упала прямо под
ноги прыгнувшего в окно мента. А что вы хотите? Между нами говоря, этот
самый Панич был способен кинуть две палки подряд только у костер и, может
быть, дамочка обрадовалась, когда до нее заглянул такой по всему видно на
многое способный мужчина.
А все остальное видели глазами, у кого они были на той улице: Панича и
его подругу, скованных наручниками гораздо крепче, чем просто обручальными
кольцами, немножко завернутых в какие-то грязные полотенца, закинули в
машину. И тут же менты устроили вид, что этот дом, который вызвал у них
такой жгучий интерес, больше им даром не нужен. Они сели на свои лайбы и
сделали этой голой паре свадебное путешествие за границу человеческих
отношений. Так что всем этим делом были довольны многочисленные зрители и
особенно Поздняков.
Это представление началось под тонкой режиссурой Говнистого после того,
как он опять заглянул к Рае Пожарник. И та ему поведала об разных интимных
подробностях жизни коллекционера Панич. Поэтому уже через несколько дней
Говнистый случайно встретил в городе известного Лабудова, который вечерами
дул у свою флейту в оперном театре. Известным Лабудов был не тем, что умел
слюнявить серебристую палку в оркестровой яме, а потому что был сексотом. И
все за это знали, хотя сам Лабудов о своей популярности не догадывался.
Стукачом Лабудов доблестно стал в рядах Советской Армии. Этот больной
на всю голову имел непоколебимую тупость на прыщавой морде и блокнот за
пазухой. В блокнот он записывал от своей дырявой памяти и непомерной
глупости всякие анекдоты за наших легендарных вождей. И как-то его блокнот
все-таки прочитали те, кто по роду службы обязаны знать, за что можно
повязать каждого советского человека. Перед солдатом Лабудовым выросла
проблема кем быть: стукачом или диссидентом. Лабудову академические лавры
Сахарова вовсе не улыбались, поэтому он, не колеблясь, выбрал борьбу со
всякими гадами. И с чувством собственного достоинства стал стучать такими
темпами, что его вербовщики пребздели: может быть, этого типа им подставила
иностранная разведка?
Вот тому еще золотому товарищу Говнистый стал жаловаться на боль в
пояснице. Лабудов притворно сочувствовал, злорадствуя в душе. И даже не
потому, что ему всегда становилось хорошо, когда другим делалось хуже. А
из-за того, что Говнистый в свое время приперся на его концерт с бесплатным
входом. Потому что Лабудов его пригласил, хотя Говнистый спросил насчет
того, будет ли бесплатным и выход. Во время сольного выступления Лабудова
Говнистый вытащил из кармана лимон и начал его смачно жевать. Хотя музыкант
старался не смотреть в сторону чавкающего зрителя, лимон притягивал его, как
порнофильмы комсомольских идеологов. И очень скоро из флейты вместо звуков,
над которыми напрягался Бетховен, стали вылетать одни только слюни Лабудова.
После этого флейтист разобиделся на Говнистого до такой степени, что
перестал на него стучать.
От боли в пояснице Говнистый незаметно перешел к своим наблюдениям за
жизнь. И хотя Лабудов давно не стучал на Говнистого, он по профессиональной
привычке стал залазить до него в душу своими невзрачными вопросами.